Андрей Кротков Жиль Куртманш. Воскресный день у бассейна в Кигали / Пер. с фр. О.Рогозина. – М.: FreeFly, 2006, 288 с.
Канадцу Жилю Куртманшу не пришлось выдумывать сюжет. Он просто освежил в памяти читателей события, имевшие место в Руанде в 1993–1994 гг. Те события хоть и подзабылись после Югославии, «самолетной атаки» и Ирака, но все же удержали сомнительную репутацию крупнейшего геноцида конца ХХ века. Речь идет о гибели 1 млн. человек во время этнического конфликта на почве политического трибализма: вооруженные формирования народа хуту планомерно истребляли народ тутси, затем последовал симметричный ответ тутси. Если «красные кхмеры» за 3 года перебили 3 млн. человек, то руандийцы управились с миллионом за полгода, то есть «производительность труда» была вдвое выше.
Книга Куртманша – политический роман, но все же роман, а не хроника убийств и дипломатических посиделок. Любовная история канадского журналиста Бернара Валькура и руандийки Жантий – вариация темы Ромео и Джульетты, однако выписана она точно, сдержанно и без сантиментов. Пресловутый этнический колорит совсем не напоминает излюбленную когда-то манеру изображать африканца «дитятей природы», а европейца – строгим и добрым белым бваной-хозяином, тем более что действие происходит в постколониальные времена. Политическая трагедия Африки, для которой трибализм (племенной сепаратизм) так же угрожающ, как религиозный фундаментализм для Евразии, усугублена бессилием и неэффективностью импортированных на континент европейских институций, невнятной позицией ООН, «карантинными опасениями» по поводу распространения СПИДа среди жителей Центральной Африки.
«Ты добрый, наивный житель Запада, окруживший себя прекраснодушием и благородными принципами. Ты так и не понял, что наблюдаешь начало конца света. Скоро нас поглотит доселе не виданный в истории ужас, мы будем насиловать, душить, резать, кромсать. Мы будем вспарывать животы женщинам на глазах у их мужей, уродовать мужчин, пока их жены истекают кровью, чтобы быть уверенными, что они увидят смерть друг друга. И пока они на последнем издыхании будут биться в агонии, мы станем насиловать их дочерей, и не один раз, а десять, двадцать. Девственницы достанутся солдатам, больным СПИДом. Первобытность, помноженная на бедность, – сумасшедшая сила: наши мачете, ножи и дубины принесут больше бед, чем все американцы с их мудреными бомбами. Но такую войну не увидишь по телевизору. Вы не вынесете и пятнадцати минут нашей войны и бойни. Для вас это безобразно и бесчеловечно. Удел бедных – грязное убийство, они не знают, как убить человека с хирургической точностью, о чем так много говорят попугаи с Си-эн-эн после военных брифингов».
Концовка романа откровенно иронична. Герой, потерявший свою подругу-африканку (ее убили боевики хуту), работает теперь в группе по защите прав хуту, обвиняемых в геноциде, а чиновники-тутси грозятся его выслать. Он удочерил маленькую девочку-хуту, родителей которой казнили по приговору суда, и дал ей имя бывшей возлюбленной – Жантий. Он счастлив.
Все к лучшему в этом худшем из миров?
