Помолимся о техническом прогрессе

Президент Дмитрий Медведев наряду с заботой о духовном окормлении россиян много внимания уделяет высоким технологиям.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

«После того, что произошло на Саяно-Шушенской ГЭС, появилась масса апокалипсических комментариев и у нас в стране, и за границей, смысл которых сводится к тому, что всё, приплыли, это начало технологического конца России, «Чернобыль XXI века», – заявил в минувший понедельник, завершая совещание по развитию Сибирского федерального округа в Улан-Удэ, президент России Дмитрий Медведев.

«Мы с вами понимаем, что, несмотря на всю тяжесть происшедшего, несмотря на то, что погибли наши граждане, всё это брехня, – уверенно подчеркнул президент. – Правда здесь только в одном: наша страна очень сильно технологически отстала. Дело не в конкретной драматической катастрофе, а в том, что мы реально очень сильно отстаем. И если мы не преодолеем этот вызов, тогда действительно все те угрозы, о которых сейчас говорят, могут стать реальными».

Разбираться в семантических тонкостях словоупотребления – «апокалипсис» или «технологическое отставание», настоящее или будущее время – не очень продуктивное занятие. Но вот сама проблема отмечена президентом совершенно правильно. Страна буквально истосковалась по высоким технологиям. И не случайно Дмитрий Медведев явно желает, чтобы его ассоциировали в обществе со стремлением к светлому нано-био-ракетно-ядерно-суперкомпьютерному будущему. Вся его активность нынешним летом говорит об этом. Людям только хочется, чтобы от всего этого технологического великолепия улучшались не только качество металла для космических кораблей и прогнозы погоды, но и качество жизни. Как назло, с этим пока не ладится – чередой идут техногенные аварии и катастрофы с многочисленными человеческими жертвами.

Но вот этому-то и не приходится удивляться. Президент России как будто специально загоняет себя в ситуацию, в которой он вынужден разрываться надвое: с одной стороны – разговоры о высоких технологиях и инновационном развитии, с другой┘

Именно нынешним летом Дмитрий Медведев принял решение, что с апреля следующего года в 18 регионах России начнется эксперимент по преподаванию нового предмета – «Духовно-нравственное воспитание». Ученики 4–5-х классов должны будут выбрать, что им изучать: основы православия, ислама, иудаизма, буддизма или банальную «светскую этику».

Как заметил в 1961 году один английский математик, объясняя феноменальные успехи СССР в освоении космоса, «спутники не выводятся на орбиту постами и молитвами». А сейчас в аттестатах российских школьников исчезла оценка по астрономии. Этот важнейший мировоззренческий естественно-научный предмет больше не преподается в России. Еще чуть-чуть – исчезнет геометрия. Давно ведутся разговоры о том, что хорошо бы слить (в смысле – соединить) в один предмет биологию, химию, физику и все, что там осталось.

Зато приказом министра образования и науки Андрея Фурсенко от 9 июля с.г. в состав Совета по образовательным стандартам введен представитель Церкви – Его Преосвященство, Преосвященнейший Меркурий, епископ Зарайский, председатель Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской православной церкви.

Президент также считает целесообразным ввести институт воинских и флотских священнослужителей.

Наверное, это действительно важно. Но также важно понимать и то, что сегодня даже в тех отраслях, которые в основном и формируют ВВП, уровень износа основных фондов закритический: в нефтедобыче и электроэнергетике – 50%, в нефтепереработке и газопереработке – 75 и 80% соответственно. В 2005 году для химической промышленности России система профессионально-технического обучения подготовила всего лишь 600 рабочих.

То есть это в чистом виде – ситуация начала 20-х годов прошлого века! Характерно, что и Дмитрий Медведев, выступая в Улан-Удэ, за аналогиями обратился именно к тому периоду отечественной истории: «Напомню, что в России начала XX века значительная часть населения была просто неграмотной. Но ничего, преодолели эту проблему. У нас не было электричества, не было собственной производственной базы. Мы смогли с этим справиться».

Все правильно, смогли. Вот только выкарабкивались тогда из технологической ямы с помощью несколько других средств, чем это делается сегодня. Например, так. В 1928 году ЦК ВКП(б), стараясь обеспечить кадровый потенциал принятого курса на индустриализацию страны, принимает постановление «О мероприятиях по улучшению юношеской и детской печати». Читаем: «┘Необходимо создание популярной научной и технической литературы, дающей молодежи познания по основным вопросам естествознания и техники». Параллельно, в 1929–1933 годах, основные фонды промышленности, которые к тому времени находились в катастрофическом состоянии, были обновлены на 71,3%. За первую пятилетку (1928–1932 годы) в капитальное строительство было вложено 8 млрд. рублей – вдвое больше, чем за предыдущие 11 лет.

Писатель Владимир Сорокин, говоря в одном из интервью о своем романе «День опричника» (кстати, сам писатель жанр этой книги определил как «фэнтези на тему о будущем России»), очень образно и точно, по-моему, оценивает современную ситуацию: «Мне кажется, что у нас существует просвещенный феодализм, помноженный на высокие технологии. Современные феодалы ездят не в каретах, а на шестисотых «Мерседесах». И хранят свои деньги не в сундуках, а в швейцарских банках. Но ментально они не отличаются от феодалов XVI века».

Не хотелось бы думать, что президент России Дмитрий Медведев действует именно по этой модели.