Андрей Хрипин Если в прежние времена концертный эпицентр стабильно удерживался в Большом зале консерватории, лишь изредка смещаясь в Зал Чайковского или в Большой театр (в дни премьер), то теперь меломаны все чаще вынуждены направлять свои стопы по высоким лестницам в круглую "стекляшку" со скрипичным ключом на крыше. В Дом музыки. Несмотря на все еще не ликвидированные до конца серьезные издержки акустики и неудобства сидения в невообразимо тесных рядах амфитеатра, ММДМ под чутким руководством Владимира Спивакова, судя по афише ближайших событий (а тут и Филипп Глас, и Джесси Норман, и Бог весть еще кто), намерен серьезно вмешаться в расстановку сил на московском музыкальном рынке. Здоровая конкуренция - хороший стимул. Кстати, только в плюс Спивакову, что, несмотря на непреодолимую неприязнь к Плетневу и РНО, он (пока) дает им играть на своей территории.
Важным направлением в деятельности ММДМ, как кажется, становится ненавязчивая борьба за воспитание у публики хорошего современного вкуса. Недавно дирижер-гастролер РНО Владимир Юровский преподнес очередную пощечину общественному вкусу в виде концерта из музыки Пярта и Цемлинского без всяких шлягерных бисов.
Борьба за публику, учитывая ее многослойность, сложнее, чем мы себе представляем. Наша публика иной раз непредсказуема, но чего не отнимешь - не всегда вопреки поговорке дура. ММДМ редко пока еще заполняется до отказа, но на последнем абонементном концерте РНО с участием Михаила Плетнева в качестве солиста был "биток". Но что интересно: в первом отделении публика ажитированно обсуждает измененную против анонса программу и, затаив дыхание, внимает откровениям свыше, которые нисходят на Плетнева во Втором рахманиновском концерте, а после антракта зал оказывается наполовину пуст. И в общем, интуиция не подводит публику: продюсер компании Deutsche Grammophon, сочетающий свою деятельность с дирижированием, Кристиан Ганш превращает мощную мистическую поэму Рихарда Штрауса "Смерть и просветление" в банальный набор звуков, а в его же Танце семи покрывал из "Саломеи" создает впечатление, что плотоядная иудейская принцесса хватила тройную дозу седативного.
Совсем не пошла публика в ММДМ на Тринадцатую симфонию Шостаковича - "Бабий Яр" на стихи Евтушенко. В зале наблюдались ветераны, отдельные представители древнего народа и абсолютно случайные люди, зашедшие, как видно, посмотреть в выходной на Дом музыки изнутри (в портретной галерее амфитеатра теперь можно угадывать композиторов ХХ века в размахе от Глазунова до Шнитке). Даже записных опероманов не привлекла почему-то гастроль видного украинского баса, давно поющего в Европе, Анатолия Кочерги, который оказался в весьма хорошей санитарной форме, хотя для меня лично идеалом остается исполнение Сергея Лейферкуса. Что-то бубнил себе под нос вялый и невнятный, как обычно, Русский хор имени Свешникова (мужская группа). С отдачей дирижировал своим оркестром Владимир Зива, но событийным это исполнение не стало (а иначе его и исполнять не надо). Самым значительным событием вечера, как ни смешно, стало присутствие в гостевой ложе Николая Баскова, приветливо делавшего кому-то сверху ручкой.
Компромиссный вариант - развлекать, поучая (в духе спиваковских "Виртуозов", кстати), - выбирает в последнее время Гидон Кремер, выдумывая со своим оркестром "Кремерата Балтика" всевозможные выкрутасы с элементами перформанса и инсталляций. На концерте, открывавшем Первый международный фестиваль Театра Звука (условное понятие, определяющее, по мысли организаторов, не особый жанр, а открытое пространство диалога между музыкой и другими видами искусства), аншлага, несмотря на, казалось бы, "марочное" имя и музыку Баха, Наймана, Канчели, тоже не было. Говорят, что из-за высокого гонорара пришлось сделать слишком дорогие для обычной публики билеты, да и взаимоотношения с московской публикой у Кремера всегда были специфические.
Концерт был продуман, драматургически отполирован и претендовал на западный глянец. Первое отделение под заглавием "Бахиана" содержало музыку Баха (плюс Пьяцоллы и Губайдуллиной, ассоциативно с ним связанную) и единственный за весь концерт сольный выход Кремера с сакраментальной Чаконой Баха, во время которой на смычке лопнул один из волосков на смычке, что немало усилило артистическое натяжение исполнения в глазах публики (до порванных струн Паганини, конечно, далеко, но все же). Второе отделение - "Кинотеатр" - представляло киномузыку и музыку кинокомпозиторов, которая редко звучит с концертной эстрады. Написанный в лучших традициях классики кантиленный дуэт-диалог для скрипки и альта Майкла Наймана Trysting Fields (перевести сложно, но, может быть, "Поля свиданий"?) соседствовал с очередными "бирюльками" Гии Канчели на прежние темы под названием "Маленькая Данелиада" и, добавим от себя, из серии "Горе от ума".
Кремер уютно чувствует себя со своей обаятельной и не по-российски раскованной молодежью, не брезгует сесть за пульт первой скрипки и совсем не боится выдвинуть на первый план патронируемого солиста-пианиста Андриуса Злабиса. Маэстро играет со своими "детьми" в прямом и переносном смысле, прыгает, бегает, получая прямо-таки щенячью радость от всевозможных пластических и звуковых примочек - парадов-алле на "феллиниевскую" музыку Нино Рота, подтанцовок, "приходов" и "уходов" в духе "Прощальной симфонии" Гайдна, причмокиваний, клацаний языком, от всех этих вскриков, вздохов и шепотов. Некоторые сожалели, что за этими играми было мало места Кремеру серьезному и глубокому, но, с другой стороны, - хорошего понемногу. Эмоциональной кульминацией вечера стала звукоинсталляция для скрипки, струнного оркестра, рояля, ударных и киноэкрана шефа фестиваля Александра Бакши на основе маленького шедевра Юрия Норштейна "Шинель". Если музыку этого своеобразного саундтрека отделить от всего остального, то, возможно, она и не произвела бы столь пронзающего впечатления, но синтез искусств, безусловно, великая вещь.
