Как она умирала

Как обещали организаторы пятого NET"а посвятить фестиваль новой европейской режиссуре, так и сделали: уклонов в новую драматургию или современный танец действительно не наблюдалось. Пренебрежение к слову получилось даже демонстративным: спектакли шли без перевода или титров - "Один день Ивана Денисовича" и "Гамлет. Сны" Андрея Жолдака на украинском, словенская "Белоснежка" Ивицы Булиана на хорватском, "Психоз 4.48" Гжегожа Яжины на польском.

Но если спектакли Жолдака при всей разности вызванных мнений точно прописаны по ведомству режиссерского театра, то к разговорному, актерскому "Покет Моби Дику" кемеровского театра "Ложа", костюмно-концептуальному сиквелу "Белоснежка" и "Осаде" Гришковца в этом смысле есть вопросы, не говоря уже о "Психозе 4.48" Яжины - можно ли пророческую пьесу-автобиографию английского драматурга Сары Кейн о реальном самоубийстве в 4 часа утра 48 минут считать искусством, каждый решает для себя сам.

Поляк Яжина - герой еще первого NET"а, всякий раз скрывается под псевдонимом, в этот раз он - "+". Отказ от имени, изменчивость подписи под собственным творением наилучшим способом заставляют запомнить его имя собственное и признать талант игры в контексте современного искусства. Странный, резкий, острый, какой-то отчетливо польский режиссерский почерк Яжины, ученика Кристиана Лупы и выпускника краковской Папской богословской академии, можно спутать разве что с его земляком Кшиштофом Варликовским, тоже режиссером, ставшим популярным на родине и в мире в 90-х. В Польше их обоих называют режиссерами поколения ботинок Dr Martens.

Сортир как субстрат физиологического ада на земле - классическое место действия "черных пьес", в свою очередь, уже прочно ставших классикой современной драматургии. "Психоз" не стал исключением. Непрерывное цифровое полотно компьютерной матрицы в глубине сцены дает понять, что девушка (Магдалена Челецка) рада бы вырваться из не пригодного для нормальной жизни круга предложенных обстоятельств, но не может. Единственное, что в ее власти, - произносить на разрыв аорты больные, отчаянные, сумасшедшие монологи. "Я толстая я не могу писать я не могу любить я стремительно несусь к смерти я не могу трахаться я не могу быть одна я не могу быть с людьми я ненавижу свои гениталии я не хочу умирать".

Из-за отсутствия в жизни местоимения "ты" все вытесняет местоимение "я", и многократное одинокое "я" ежесекундно проваливается в пустоту, пока не наступит последняя минута - здесь 4.48.

У меня не получилось посчитать "Психоз 4.48" материалом, возможным для постановки. Растекшееся брусничное варенье на стеклянной стене - не боль режиссера о чужой боли, а чудовищно глупая игра. Спектакль не может предотвратить чью-то смерть. Никогда депрессию, тем более суицидальную, не вылечить другой депрессией. А щекотать нервы наблюдением за ней - грех. И точка.