Все равно

Даже игра Льва Дурова и Ольги Аросевой не в состоянии спасти пьесу. Сцена из спектакля 'Вышел ангел из тумана...'
Фото ИТАР-ТАСС

Спектаклю, который называется "Вышел ангел из тумана┘" и рецензия полагается соответствующая. Выбирая для нее название, неизменно оборачиваешься в сторону "первоисточника", в нем ищешь наиболее подходящую строчку.

"Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать буду бить, все равно┘" - стоп: "Все равно, все равно!" - складывается ощущение, что руководство академического театра совсем не думает, что годится ему, что не годится, что подходит по стилю, по сложившейся здесь манере игры, в конце концов - соответствует или не соответствует ожиданиям публики (очень важный резон!), что - не годится, не подходит, не соответствует.

В данном случае - все против: непрофильный сюжет, манера игры, путающаяся меж разными полюсами - от мелодраматической и патетической у Гузенко до бытового гротеска Дурова и бытового психологизма Аросевой.

Понимаю, что могло убедить или даже заставить принять к постановке пьесу Петра Гладилина: взял бы ее Театр сатиры или дал, как говорится от ворот поворот, все равно она вышла бы - не в Театре сатиры, так в какой-нибудь антрепризе с Ольгой Аросевой и Львом Дуровым в главных ролях. То есть предоставляя сцену Сатиры, театр как бы "приваживал" к себе одну из самых своевольных и главных своих актрис. Уж лучше здесь, нежели на стороне, - такой могла быть логика тех, кто отвечает в Театре сатиры за репертуар и внутритеатральную дисциплину.

Строго говоря, такую пьесу следовало бы, конечно, оставить антрепризе. Десять персонажей, из которых режиссеру следует особо обратить внимание на четыре главные роли, остальные, как и костюмы, могут быть из подбора, на сцене - по большому счету - нужны большой обеденный стол и стулья, по одному - на каждого (постановщик спектакля Никита Ширяев получил в свое распоряжение большую академическую труппу, потому второстепенные роли достались хорошим актерам, при этом кое-какие главные распределены, на мой взгляд, неудачно).

Но премьера на академической сцене Сатиры мало чем отличается от антрепризной. Вторую - после Аросевой - главную роль играет приглашенный артист, уже упомянутый Лев Дуров. Сценограф Владимир Боер к необходимым спектаклю столу и стульям, добавил несколько подвесных и подвижных конструкций из легких материалов (то ли пьеса не разбудила его художественной фантазии, то ли фантазия была стеснена скромным бюджетом спектакля).

Позиция Дурова читается совершенно определенно: в возглавляемом им Театре на Малой Бронной он будет строг во всем, что касается вкуса, там следует ждать качественной драматургии и ее серьезного осмысления (как это вышло с "Детьми Ванюшина", где очевидна серьезность режиссерских намерений), но все эти критерии теряют значение за порогом родного театра. Там, говоря словами героя Островского, можно грешить и каяться, грешить и каяться, - как, впрочем, это и делает легкокрылый герой Дурова из пьесы Петра Гладилина. Но пьесу ни он, ни Ольга Аросева своей игрой не спасают, ее недостатки - воспользуемся медицинским термином - несовместимы с жизнью.

По сюжету, на юбилей матери собираются два ее сына со своими семьями, старший - научный работник, младший - олигарх, имеющий отношение к партии власти. Взаимная неприязнь быстро перерастает в ссору, которая сводит старую женщину с ума. Вернуть рассудок возможно, но для этого дети должны помириться. Посреднические услуги волшебного помощника способствуют примирению (во втором действии), рассудок возвращается, но в это самое время архангел Гавриил (Лев Дуров) является за душой героини. А может, не архангел, а просто Гавриил, уличный попрошайка с крыльями за спиной, в роли которого - по замыслу драматурга и постановщика - должен был блистать Лев Дуров. Но для этого в пьесе должны были быть хоть какие-то проблески. Дуров очень старался, но справиться с пустой патетикой в речах Гавриила даже он не в силах.

После того как братья во всех ненужных подробностях пересказывают многолетнюю историю вражды и взаимных подлостей, поверить в их примирение невозможно. Как все на свете, волшебство нуждается в аргументах. В пьесе Гладилина их нет.

Помимо "общих комических мест" - вроде сентенции: "И вот эти люди управляют нашей страной!" - были шутки, которых лучше бы не было. Веселья ради одна из внучек героини говорит, что на нее смотрят так, как будто она "собирается взорвать железную дорогу". Получилось не смешно.

Смотришь на актеров, которым привык доверять, или на тех молодых, с которыми связывались надежды на лучшее будущее Сатиры (на Ольгу Мотину, например, и на Бориса Тенина), - и становится стыдно, будто пьесу написал сам.

В финале спектакля звучат песнопения, чего, конечно, публика Театра сатиры точно не ждала (тем более что до сих пор этим грешили только во МХАТе имени Горького).

Вот, собственно, и все. Чуть лучше обычного был Анатолий Гузенко, временами - по-настоящему трогателен, но эта редкая искренняя нота тут же гасилась очередным куплетом песни "Сумрачный шансон" "в авторском исполнении Никиты Ширяева" (так написано в программке).

Об участии в спектакле когдатошней примы "Кабачка "13 стульев" н.а. России Зои Зелинской - два слова, больше не соберешь: она играет Беллу Соломоновну, соседку, которая то картавит, то не картавит, иногда переходит на идиш, так что весь характер "держался" на имени-отчестве.