Звонок на фронт

Франческа Ярбусова. Волчок в дверях старого дома.
Сцена из фильма «Сказка сказок»

Так называется выставка Юрия Норштейна и Франчески Ярбусовой, языком мультфильма «Сказка Сказок» вспоминающая войну. Пять лет назад в Пушкинском музее показали большую – очень успешную – экспозицию о норштейновских мультфильмах. Сейчас к 65-летию Победы взяли один, ей посвященный, сделанный детьми войны Норштейном, Петрушевской и Ярбусовой. Эскизы и раскадровки дополнены на современный выставочный лад – винтажной одеждой и старым скарбом. На вернисаже все это озвучивало танго от Людмилы Петрушевской.

Телефон не зазвонит. И все-таки возьмите трубку. В старых черных аппаратах, расставленных по галерее, тихо звучит голос танго. В исповедальной для Норштейна «Сказке Сказок», снятой в 1979-м, запрещенной, лишь год спустя впервые показанной в кинотеатре «Россия» (фильм не сходил с экрана 14 месяцев!), вошедшей в число лучших мультфильмов всех времен и народов, – танго танцуют перед войной┘ Щелчки – из пар поочередно исчезают мужчины. Колышется скатерть прерванного застолья, и летят письма, похоронки┘

Инсталлированная на все три яруса галереи экспозиция, которую с некоторым опозданием можно приурочить и к 30-летию «Сказки Сказок», пытается воссоздать атмосферу 40-х. Надо думать, именно для этого новый директор галереи, сын соавтора по сценарию «Сказки» Людмилы Петрушевской – Федор Павлов-Андреевич привнес во вполне традиционное выставочное пространство «оживляж». В катакомбах галереи один зал отдан на посиделки барахольщикам со всякими старостями. В другом зале модельер Александр Петлюра одел манекенов по моде 40–50-х годов. Манекены из универмагов, честно говоря, диссонируют с камерным строем выставки – может, лучше просто развесить одежду на вешалках, чтобы она пусто и тихо качалась? Но как ни относиться ко всей контекстной вставке, нужно признать – убранная в подземный этаж, она сделана тактично и ненавязчиво. И за то спасибо.

В тех же катакомбах стоит старый телевизор и новенькие плазменные панели с интервью создателей фильма, перед ними – потрепанные уютные домашние кресла и кресла ветхого бархата из кинотеатра. Описывая свое детство, Петрушевская вспоминает черты войны: мерный звук самолета и запахи – пережаренных семечек, керосина, хлебных крошек. Капустных листьев, картофельной шелухи, рыбных хребтов – бабка с теткой посылали по ночам поискать хоть чего-нибудь в соседском мусорном ведре.

Чуть выше крутят сам фильм. Дама в первом ряду громким шепотом готовится: «Ну вот, сейчас опять буду плакать. Сколько раз смотрела – всегда плачу». Еще выше – самое главное: эскизы и комментарии-воспоминания. Вообще-то большая часть оригиналов сейчас на выставке в Японии, но выход нашли. Между оставшимися в Москве эскизами (из собрания Музея кино) повесили огромные цветные копии: вот, например, «вспыхнул» на свету чай в стакане – точь-в-точь как на натюрмортах Петрова-Водкина. Сделали нечто вроде гигантского фонаря с рисунками на плафоне: вот он бык, как у Пикассо, вот Поэт, похожий на Гумилева┘ Поставили швейную машинку – на педали такой же машинки качался Волчок. «Утыкали» одну из стен раскадровками на выцветшей бумаге. В витринах разложили самые мелкие детали – нарисованные лица, кисти рук, листья, танцующие танго пары (это лейтмотив всей выставки) – то, что оживает благодаря технике многоярусной перекладки изображения.

Утром в день открытия художник дорабатывал последние выставочные детали. Возился с бумагой и ножницами, создавая иллюзию, будто навязчивые журналисты ненароком попали в его мастерскую. Страстно говорил о том, что его работы сейчас интереснее в Штатах, чем здесь. Что в нашей мультипликации «происходило бы много хорошего, если бы страна раскошелилась», но Союзмультфильм «подыхает». Негодовал, что «у нас боятся говорить правду руководителям».

Тексты-комментарии к «Сказке» были еще на той выставке в ГМИИ в 2005-м. И инсталляция с летящими с войны письмами тоже была. Но это не так уж важно. Эти тексты про перешедшие к Волчку глаза котенка, которого кто-то «недотопил», кто-то спас, про разрушающуюся Марьину Рощу, где вырос Норштейн, про «цыпки» старой краски на двери┘ про череду впечатлений и нюансов, из которых вынашивается фильм, – они же не надоедают. Как всякое бесхитростное проявление добра – которым мы отчего-то так неохотно стали делиться с другими┘ Когда будете уходить, оглянитесь – Волчок качает колыбель и смотрит вперед. Это у него «Большие глаза войны».