Случай с мышью, или Ray света

У фотографии. На выставке. Фото автора

Художника-дадаиста, сюрреалиста, помимо того что писавшего картины и создававшего объекты, еще фильмы снимавшего и не чуждого поэзии в Отделе личных коллекций ГМИИ показывают в ипостаси фотографа. Больше сотни сделанных им портретов привезли из лондонской Национальной портретной галереи, которая весной показывала у себя несколько иной состав выставки, из Музея Виктории и Альберта, Центра Помпиду, иерусалимского Музея Израиля, нью-йоркского Фонда Ман Рэяи частных собраний. В 1999 году журнал ARTnews включил его в число 25 наиболее влиятельных художников XX века.

Вряд ли возможно сделать неудачную выставку Ман Рэя. Он, как сильный актер, всё берет на себя. И если нынешний показ заявлен первой в России его ретроспективой, может, и ничего, что выстроили его без особых задумок в соответствии с хронологией и географией перемещений художника: Нью-Йорк (куда родители тогда еще Эммануэля Радницкого, иммигрировавшие из Российской империи, переехали из Филадельфии в конце XIX века), Париж (1921-37), Голливуд (1940-50) и снова Париж, куда он вернулся в 1951.

Сергей Эйзенштейн, на соседнем снимке - Пикассо. И понеслась: Стравинский, Кокто, Эрик Сати, Жюльетт Греко, Ив Монтан, Катрин Денев, Ава Гарднер, Эльза Скиапарелли, Ли Миллер, Джульет Браунер, и, разумеется, сюрреалисты. Артистический круг, караван муз и по совместительству любовниц (иногда добивавшихся статуса жен), красавицы-актрисы и строгие интеллектуалки вроде Гертруды Стайн - все это помножено и на классическую съемку, но главное, на соляризацию и рэйограмму. Да-да, как дадаист и сюрреалист Ман Рэй (семья поменяла фамилию еще в 1912-м, опасаясь антисемитизма) был большой затейник, хотя техника сама по себе не стала для него самоцелью. Просто он - и как fashion-фотограф, и как экспериментатор - создавал не изображения, а образы. Все - в образе. Перевоплотившийся в Розу Селяви Марсель Дюшан в шляпке. Кики (модель и возлюбленная Ман Рэя Алиса Прен) и ее прелестная голова, повернутая так, будто сдернута с плеч: вздумалось фотографу сопоставить ее с африканской маской («Белое и черное»)? Он заставит подругу положить голову на стол так, будто она готова к казни… или уже миновала ее. И из этой портретной галереи складывается не только, простите за трюизм, портрет эпохи, - хотя тут дивишься, сколько у них вкуса к жизни было на фоне исторических пертурбаций - но и его, Ман Рэя. Автопортретов здесь, кстати, тоже много. С одного - между прочим, идет 1943-й год - глядит эксцентрик, носящий бороду только на одной половине лица. Другой и вовсе - объекты дадаизма с отпечатком руки поверх всего. Если французская «рука», main, омофон имени Ман, то английский «луч», ray, точное написание фамилии Рэй. Очень удобно для фотографии, искусства светописи.

Ну, ню и его подруги - особый поворот, особая оптика, вроде бы намеренно сглаживающая ощущение телесности, но притом обостряющая чувственность моделей. Хрестоматийная «Скрипка Энгра», где Кики в тюрбане и с эфами на обнаженной спине напоминает не только о страсти к ней Ман Рэя, но и о двух страстях Энгра - к писанию одалисок и к музицированию. Или портреты другой его подруги, ученицы и модели Ли Миллер (которая и сама станет известным фотографом). Никакой наготы, но соляризация создает почти парадоксальный эффект: местами пересвеченный, местами с акцентированным абрисом профиль делается похожим на рельеф, образ трепещет между материальностью и бесплотностью, вроде бы становится отстраненным - и все-таки дышит именно человеческим теплом. К слову, к соляризации Ман Рэй пришел благодаря Ли Миллер. Есть популярная история об этом - детали ее несколько отличаются в разных источниках, но «НГ» ее воспроизвели директор Национальной портретной галереи Сэнди Нэирн и сокуратор выставки Теренс Пеппер (куратор от ГМИИ - Ольга Аверьянова). Дело в мыши. Мышь пробралась в темную лабораторию, где работали Рэй с Миллер - они стали искать нарушителя порядка, и дверь открылась, так что на лежавший в проявке снимок попал свет.

Выставку можно назвать событием, но можно было сделать из нее «хит». Единственное «но» - архитектура пространства, дизайн. Фотографии висятплотно, образуя строй, упорядоченность которого едва ли нарушается витринами, например, с обложками журналов. Нынешние серые стеночки - потемнее, посветлее - везде «звучат» ровно и одинаково, в то время как на отпечатках столько историй, задиристых индивидуальностей. Динамичные пространственные выгородки, смена ракурсов, контрастное освещение, разница фактур (которой так скрупулезно добивался в своих снимках Ман Рэй) сделали бы выставочный маршрут приключением, каким, похоже, для художника было создание портретов - правда, для этого нужно и большее пространство. Впрочем, музей нельзя винить: у госинституций элементарно нет средств на то, чтобы всегда еще и дизайнерски поддерживать то, что показывают в залах. Это - вопрос господдержки и спонсоров. Потому что… не хватает игры. А он делал играючи.