(Не) знать, где собака зарыта

Мираклоскоп Саши Фроловой, того и гляди, опутает своими щупальцами. Фото со страницы Нового крыла Дома Гоголя в социальной сети Facebook

Вслед за оптической иллюзией американского психолога Джозефа Ястрова кураторы Алексей Трегубов и Юлия Юсма назвали свой кураторский экзерсис «То ли утка, то ли заяц». Экзерсис, потому что их выставка задает вопрос – о том, например, за художником или за зрителем остается право интерпретировать современное искусство – а ответ каждый ищет сам. Впрочем, вопрос не новый, и поскольку человечество, например, после бартовской «смерти автора», уже свыклось с тем, что каждый новый «потребитель» культурного продукта вправе придать ему свой смысл, теперь эту проблему ставит вновь, чтобы подчеркнуть демократичность contemporary art, открытого всем ветрам и трактовкам и не терпящего жестких рамок и навязанных суждений.

И правда, сегодня так модно говорить: ну разве искусство это все? Это все, такое непонятное. Да и носители подобных суждений частенько говорят, что, мол, и сами так смогут сделать. Убийственный аргумент в неприятии современного творчества… Хотя в теперешнем случае сразу стоит предупредить – сами работы могут и не вызвать восторга. И обозреватель «НГ» признается: творчество не всех художников (Женя Миронов, Иван Горшков, Саша Фролова, Протей Темен) тут мне интересно – но тем интереснее эксперимент. Поскольку дело в другом. 

Во-первых, само по себе смещение акцента с того, что показывают, на то, кто и как на это смотрит, – хотя и не ново (Московский музей современного искусства в 2013-м прошлый свой вариант аранжировки собрания под вывеской «Сны для тех, кто бодрствует» «заточил» именно под зрительское восприятие), но все еще нетривиально. И доходит это до того, что сам посетитель садится «за парту» и по довольно абстрактной указке-инструкции Протея Темена, транслирующейся на экране в виде черно-белых беглых рисунков, начинает черкать фломастером по бумаге что-то свое. А художник через свои работы словно проверяет, как «слово» его отзовется.

Во-вторых, театральный художник Алексей Трегубов и Юлия Юсма довольно смело обошлись с пространством, ловко перешагивая через стереотипы. Ну, вот сделали выставку за закрытыми – в прямом смысле слова – дверями: пять комнат, через которые, открывая и закрывая те самые двери, идешь, как по какому-то ведомственному учреждению. Но внутри не скучный канцелярский порядок, а неожиданная игра: будто в небольшой чемодан тщатся впихнуть огромную вещь, в маленькие коморки втискивают и фарс, и «Мираклоскоп». «Фарс» (по ремарке художника Ивана Горшкова) – инсталляция «Сплетня о волосатом сапоге» с весьма условными картинами-декорациями на стенах и с «фирменными» горшковскими железными персонажами на подиуме-сцене. Персонажи, которых не назовешь фигурами, – тут художник включает принцип «Показалось»: вот напомнило кого-то, ан нет, привиделось. Дальше – снова необычное в принципе, но обычное для теперешнего показа действие: открываешь дверь и закрываешь за собой дверь, почти упираясь в надувные щупальца прибора для измерения чудесности, «Мираклоскопа» Саши Фроловой. И у Горшкова, и у Фроловой – огромные инсталляции, пытаясь сфотографировать которые пятишься в угол, и все равно они не влезают, они сами, как воронка, хотят заключить в свои границы пришедшего. Да и вся выставочная сценография строится на такой вот дуалистичности привычного-непривычного, похожего или только привидевшегося. В качестве пролога оказались не лишенные простенькой красивости монохромные снимки Жени Миронова из серии «Построение метафор»: диптихи, по принципу пресловутого подобия объединяющие то пятнистых коров с пятнистой же от тающего снега землей, то рябь воды с «волнистым» шифером, то – чтоб не теряли бдительности – лес и поленница, дающие на сей раз несрежиссированное сочетание-картинку. 

И заводит в итоге эта история вас в новый тупик, где в черной-черной комнате… тот или те самые… из названия. От реалистической картинки фантазия кураторов со товарищи разыгрывается до абсурдного, но не лишенного юмора видения. Искусство должно быть искусно сотворенным и понятным каждому пролетарию?.. Тут стоят на том, что оно может быть по-разному сотворенным, вообще ни на что не похожим, но не кризисом безобразия, а возможностью увидеть в нем свое. Свое – про давнишние истины. Про то, что всякое творчество можно пытаться раскрыть, как дверь. Главное, самим не оставаться закрытой дверью, не желающей увидеть и показать новое.