Фото агентства городских новостей "Москва"
Электоральные турбулентности этого года, похоже, ставят перед властью в том числе и вопрос о необходимости смены точки зрения на политтехнологии. Без их применения сейчас не обходятся не только выборы, но и текущая деятельность институтов госуправления. И почему-то в последнее время все более заметными становятся именно побочные эффекты их использования.
Быстрее всего это выявляется в ходе избирательных кампаний. Например, в Хакасии явно с позволения властей был запущен проект «Народный глава». Формально это был опрос граждан о том, кого они хотят видеть настоящим руководителем региона после того, как «ненастоящий» – кандидат от КПРФ Валентин Коновалов – провалится 11 ноября.
Но истинной целью проекта, конечно, было привлечь на участки как можно больше противников коммуниста. И частично политтехнология вроде бы сработала, но побочным действием примененного лекарства стала новая волна протестного голосования, а значит, и победа Коновалова.
Вообще-то когда политтехнологии применяются в обществе, уверенном в своей стабильности, как это было в России пару-тройку лет назад, то их действие вроде бы не вызывает так называемого отложенного эффекта, который к тому же имеет свойство накапливаться. Но в условиях, когда политическая стабильность подвергается испытаниям, о вероятном возврате бумеранга лучше не забывать.
А скажем, в той же Хакасии власть разрешила нарушить краеугольный постулат выборов – в агитации, особенно если она идет против кого-то, не могут участвовать посторонние. И теперь у оппозиции есть основание потребовать и ей дать право на что-то подобное. И когда власть этого не позволит, у протестного электората появится еще один повод разозлиться.
А на приморских выборах разрешено применять и еще более разрушительную для власти политтехнологию. Врио губернатора Олегу Кожемяко позволено выступать в роли местного патриота, который ведет борьбу против решений федерального Центра. Голосов ему это добавит, но одновременно может в перспективе пошатнуть всю вертикаль. И в других регионах могут потребовать себе права не исполнять указаний сверху. А ведь победа над региональным сепаратизмом считается одним из достижений Путина как ликвидатора последствий 90-х годов.
Еще более странным решением выглядит некая ползучая парламентаризация системы региональной власти. В тех субъектах РФ, где руководителями стали не представители «Единой России», заксобрания, в которых у партии остается большинство, будут утверждать ключевых чиновников. Это уже сделано во Владимирской области, на очереди – Хабаровский край, возможно, так будет и в Хакасии.
Между тем именно с началом правления Владимира Путина по форме суперпрезидентская, но по содержанию – весьма рыхлая власть претерпела жесткую вертикализацию. И одной из причин посадки Михаила Ходорковского стало его намерение добиваться превращения России в парламентскую республику. И до сих пор официальная позиция властей такова: парламентская говорильня, как это уже было в 1917-м и чуть не случилось в 1991–1993 годах, неминуемо развалит страну.
Игры в очаговый парламентаризм – это, понятное дело, опять не более чем политтехнология. Она направлена на устранение сиюминутных проблем, которые возникают в ситуации, когда необходимо как бы поделиться властью, но не хочется. По одной версии, от Москвы этого требуют именно из регионов, по другой – указание идет как раз сверху.
При этом известно, что эрозия любой системы начинается с несоблюдения регламента по поддержанию ее в состоянии стабильности. А происходит это благодаря самодеятельности исполнителей или самонадеянности администраторов – собственно, не так уже и важно.
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко 
комментарии(0)