Андрей Коровин В Булгаковском доме прошел вечер поэтов Валерия Прокошина и Алексея Кубрика. С творчеством Валерия Прокошина мне довелось познакомиться несколько лет назад в интернете, и с тех пор я с неотступным вниманием слежу за его творчеством. Сказать, что Прокошин – яркий и самобытный поэт, значит, ничего не сказать. Его неповторимые интонации поэта, живущего в русской глубинке, в городке Обнинске, что в Калужской губернии, взяты из самой жизни, из ее безысходной печали:
Заучив расписание вместе
с разлукою,
Сяду в поезд, не ведая,
что под Калугою
Вдруг нахлынет чужая,
холодная, древняя
Ностальгия по имени
Анна Андреевна┘
Серебряный век – это отправная точка Прокошина, его эстетики, он проходит в его стихах одним из персонажей внутреннего мира поэта, в котором, помимо него, бытуют и Бродский, и Радж Капур, и «юзер Анна с Колымы»┘ «Между Пушкиным и Бродским» – так сам Валерий определил свое местоположение в названии рукописи новой книги. Одним из главных персонажей в стихах Прокошина последнего времени стал интернет – и как вполне одушевленное пространство, эдакий параллельный мир, и как символ ухода из реального мира печали:
┘Ночь течет, как святой
мейнстрим,
Благодать кругом,
благодать┘
Время камни опять
собирать.
Интернет – наш
Четвёртый Рим,
Только Пятому не бывать.
Памятуя давние споры в интернете об известной в сети поэме Прокошина «Мать-и-матрица» и о допустимости употребления в стихах интернет-терминологии, хочу лишь сказать, что все, что талантливо, имеет право на существование. После вечера Валерий подарил мне рукопись своей книги, которая безнадежно зависла в издательских планах одного весьма уважаемого мной издательства. Эту рукопись я буквально проглотил за выходные, поскольку в таком количестве Прокошина никогда не читал. Будь я издателем, к которому попала такая рукопись, я был бы счастлив, что автор принес ее не кому-нибудь, а именно мне. Поэзию Прокошина, без всяких сомнений, еще ожидает читательское признание. Так что будем надеяться, что рукопись Валерия недолго будет пылиться на редакторском столе.
Алексея Кубрика я впервые услышал не так давно, на командном чемпионате Москвы по поэзии, и с лету заинтересовался его стихами. Оказалось, что у Алексея на выходе уже вторая книга, которая вскоре и вышла в серии Дмитрия Кузьмина «Воздух». Мне почему-то послышалось что-то общее у этих двух поэтов – Прокошина и Кубрика. Впоследствии оказалось, что Алексей в Литинституте специализировался на поэзии русской эмиграции, осколков эстетики Серебряного века, перенесенных на чуждую почву:
Мандельштам сидит
у камина,
Одиссей стоит у окна.
И прошедшей страны
не видно,
и грядущая не нужна.
Поэтика Кубрика восходит не только к Серебряному веку, но и к Древней Греции, библейским мотивам. Его творческий метод – метод зеркальных отражений, эдакое ахматовское зазеркалье, зеркала, отражающие зеркала:
Я боюсь реставрировать
поздний ампир,
даже если это ножка рояля,
створка буфета
или зеркало, переводящее мир
так же тихо, как озеро
в час рассвета┘
Его издательская судьба оказалась успешней, и, смею надеяться, поэзия Кубрика нашла и еще найдет своего читателя.
И еще хочется верить, что, когда поэты печалятся, читателям становится немножечко легче, ибо печалятся они за всех нас.
