Геннадий Петров
Фото Reuters
В не признанном никем, кроме Турции, государстве Турецкая Республика Северный Кипр произошло событие локального масштаба, которое, однако, наводит на размышления о явлениях, касающихся многих регионов планеты. К присяге приведен президент Туфан Эрхюрман, с большим перевесом выигравший недавние выборы наперекор воле самого Реджепа Тайипа Эрдогана. Тот желал переизбрания на новый срок своего единомышленника Эрсина Татара.
Различия во взглядах и, вероятно, в политике между бывшим и нынешним президентом Северного Кипра, можно сказать, кардинальны. За пять лет, что Татар находился у власти, он старательно пытался выстроить у турок-киприотов ту же систему, что сложилась в Турции, стать маленьким Эрдоганом. Это когда вроде бы есть и выборы, и оппозиция, но все устроено так, что во всех органах власти доминирует президент. В политологии такая система называется умным словосочетанием «конкурентная автократия». Есть, впрочем, признаки, что даже и она для Турции пройденный этап: судя по девятому валу уголовных дел, обрушившихся на оппозицию, Эрдоган вплотную подошел к грани, когда «автократия» в стране будет уже без слова «конкурентная». В Северном Кипре же этот путь, как оказалось, толком и не начался.
Но для Эрдогана неприятно даже не то, что 400-тысячное, полностью экономически зависимое от 80-миллионной матери-Турции государственное образование пытается строить что-то свое, а не следовать указаниям из Анкары. С избранием Эрхюрмана, как сейчас представляется, пошли прахом все планы турецкого президента добиться международного признания Северного Кипра. С этой целью он протолкнул на президентский пост Татара и произносил в ООН зажигательные речи, вызывавшие язвительные комментарии в греческой и армянской прессе. Ведь Эрдоган говорил о невозможности и нежелании турок-киприотов жить в одном государстве с греками-киприотами, со ссылкой на преступления прошлого, исторические обиды, которые вторые чинили первым. То есть он слово в слово повторял аргументацию сторонников независимости Карабаха, которую применительно к этому ныне де-факто не существующему непризнанному государству сам же яростно отрицал. И вот теперь воочию продемонстрировано, что по крайней мере желание турок-киприотов жить с греками-киприотами в одном государстве определенно есть. Потому что Эрхюрман именно за это и выступает.
После того как результаты выборов были оглашены, союзник Эрдогана, лидер Партии националистического движения Девлет Бахчели в сердцах призвал депутатов парламента Северного Кипра ни в коем случае не признавать победы Эрхюрмана и поскорее объявить о присоединении к Турции, «пока не поздно». Депутаты не вняли, лишний раз тем самым напомнив, что победа сторонника объединения Кипра – не случайность и не следствие недовольства Татаром, а отражение чаяний местных жителей, которые они уже не раз демонстрировали. Тот же Эрхюрман – не неизвестно откуда взявшийся маргинал, а бывший премьер-министр Северного Кипра. Его Республиканская турецкая партия – одна из местных ведущих политических сил, давно имеющих немалое представительство в парламенте.
Более того, можно вспомнить референдумы 2004 года по плану ООН об объединении острова в единую федерацию. План дружно поддержали в Северном Кипре, а греки-киприоты так же дружно его отвергли. В высшей степени парадоксальный результат, если принять на веру турецкую и, так сказать, принятую мировым сообществом трактовку истории острова. Получается, греки-киприоты не хотят вернуть отторгнутое в 1974 году, когда на Кипр высадились турецкие войска (официально, напомним, кипрские власти считают Северный Кипр оккупированной Турцией территорией), а турки-киприоты, которых турецкие солдаты, как утверждается, спасли от греков, оказывается, хотят с ними жить вместе. Если же обратиться к событиям после 1974 года, то никакого парадокса не обнаружится.
Как бы ни были болезненны воспоминания у многих киприотов (что греков, что турок), новейшая история Кипра в большей степени не про раны прошлого, а про то, что выбор правильной модели развития бывает важнее, чем кто какую территорию контролирует. В этом смысле она очень поучительна. В 1974 году Турция заняла самую развитую часть острова. Порт Фамагуста и сельскохозяйственные земли севера кормили Кипр веками. Но за полвека греки, отказавшись от намерений взять реванш силой, сосредоточились на строительстве своего процветающего демократического государства с развитой экономикой. И преуспели. А турки-киприоты остались с Турцией, шарахающейся от демократии к диктатуре, от намерений влиться в ЕС до, как теперь, мечтаний о возрождении величия Османской империи. Результат налицо. Кипр – в Евросоюзе, а Северный Кипр, равно как и Турция, – нет. Разрыв в уровне жизни между двумя частями острова, конечно, не тот, что между Южной и Северной Кореями. Но греческий Кипр богаче турецкого в разы. Поэтому турки-киприоты не хотят забывать о совместном прошлом.
Станет ли в итоге Кипр единым? Пока эта перспектива выглядит очень призрачной. Греческая часть Кипра объединения не очень-то хочет. Возврата некоторых территорий – да, компенсаций имущества бежавших на юг греков – конечно, но не подтягивать за свой счет экономически отстающий север. Отпускать Северный Кипр не хочет и Эрдоган. Напротив, он втягивается в ряд геополитических игр, которые немыслимы без контроля над частью острова. Ему куда проще свернуть местную демократическую вольницу, приведя ее к турецкой «норме», заодно продолжив политику переселения на Северный Кипр из Турции. Переселенцы не отягощены ностальгией по былым кипрским реалиям, греки для них – полностью другой народ. К тому же новые турки-киприоты исправно пополняют ряды работников государственных и окологосударственных структур. Увеличение госсектора, конечно, пагубно сказывается на экономике Северного Кипра. Но на какие только жертвы подданных не готов пойти султан, когда дело касается того, что ему кажется интересами государства! А без отказа северян от турецкой опеки, без вывода тысяч турецких военных о едином Кипре не стоит даже мечтать.
Если даже поезд с объединением острова уехал навсегда, осознание этого факта опечалит турок, но не будет сильно огорчать греков. Спустя полвека они все-таки взяли свой реванш – и куда более убедительный, чем могли бы взять пушками и танками.
