Семидесятые навсегда

Мария Дубнова, Аркадий Дубнов. Танки в Праге, Джоконда в Москве: Азарт и стыд семидесятых. – М.: Время, 2007, 288 с.

Просто голоса. Почти без комментариев. Московские журналисты Мария и Аркадий Дубновы собрали воспоминания разных людей о «долгих» 70-х годах: от краха иллюзий в 1968-м (редкий мемуарист в книге не упоминает в качестве поворотного пункта этот год, формально относящийся к другому десятилетию) до, наверное, 1985-го – до начала конца советского мира (этой даты не вспоминает никто).

Говорят о друзьях и разговорах, о походах в музеи и театры, о партии и диссидентах, об эмигрантах и стукачах, о книгах и застольях, о чтении между строк и разговорах за полночь┘ – обо всем, что с концом эпохи исчезло или стало до неузнаваемости другим.

Практически все мемуаристы – интеллигенты из крупных городов: начитанные, привычные к рефлексии, с общими ценностями, представлениями, предрассудками. Это интересно читать – не говоря уж о безотказно-уютном чувстве узнавания, социальной близости, да просто стилистического и интонационного родства, которого не избежать выросшему в семье с похожими привычками и социальными обстоятельствами.

И все-таки жаль, что память других социальных групп в книге не представлена. Выбирая респондентов из своей среды, Дубновы оставили без внимания, скажем, рабочих, таксистов, продавцов, нянечек в больницах. Кроме того, участники разговора – люди примерно одной возрастной категории: в 70-е им было лет 30–40. Это те, для кого «затхлая» (по словам составителя) эпоха была временем полноты их человеческих возможностей. Самое активное тогда поколение: они, собственно, и создавали 70-е, насыщали их смыслами. Стоило бы показать эпоху глазами тех, кто был тогда ребенком, тех, для кого она стала временем подведения итогов. Так мы увидели бы совсем другие 70-е – и это тоже было бы правдой.

Культуре 70-х еще предстоит быть описанной и исследованной, но должно пройти время.

Сейчас есть по меньшей мере две опасности для понимания этой эпохи: ностальгическая идеализация и – неминуемо упрощающее – высокомерие. «Оба хуже», но и то и другое, кажется, неизбежно.

«Слишком много читали, – пишет Мария Дубнова, – с преувеличенным вниманием относились к роли театра (или кино, или классической музыки) в своей жизни». Но что значит «слишком»? По сравнению с чем «преувеличенным»? Где тут вообще мера и норма, кто ее установил, для всех ли она одна, чего ради на нее ориентироваться: чтобы жизнь была какой? Настоящей? Полноценной? Правильной? И что, оказалась ли она такой, когда стали меньше читать и перестали «преувеличивать» искусство?.. Нет, не буду – я и сама пристрастна.

70-е – все же еще не совсем прошлое. Они – часть нашей жизни и самооценки. В каком-то смысле они останутся с нами навсегда. Поэтому, как их ни тронь – все будет чувствительно. Иногда даже больно.