Приручить дракона

В ФАНТАСТИКЕ идет активная реабилитация драконов.

До сих пор дракон, по крайней мере европейский, поскольку восточный дракон есть существо хотя и глубоко уважаемое, но совсем иного рода - воплощал в себе архаичное, изначальное зло - будь то дракон-оборотень Шварца, или совершенно неантропоморфная чешуйчатая рептилия Толкиена.

Однако в конце 60-х появляются сразу несколько ключевых романов, где дракон отнюдь не так страшен, как его малевали прежде, - достаточно назвать "Заповедник гоблинов" Саймака, цикл о Земноморье Ле Гуин и "Пернскую" сагу Маккефри. Драконы эволюционируют на глазах - особенно это заметно в тетралогии Ле Гуин; если в первой книге дракон Йевод, в общем, мало чем отличается от толкиеновского Смога, то Калессин из романа "На последнем берегу" - существо грозное и страшное, но разумное и способное к контакту. А уж о четвертом романе, "Техану", с его лозунгом "люди с драконами - братья навек!" и воссоединением утерянных драконьих родичей в человеческом облике и говорить нечего!

Провести границу между человеком и драконом вообще не так-то просто - ведь даже толкиеновского Смога с человеком связывает больше, чем это кажется на первый взгляд. Смог, как и дракон Шварца, - великий совратитель. Его особые "драконьи" чары направлены на пробуждение в человеке самых худших качеств - алчности, жадности, недоверия. Шовинизма, в конце концов.

Зло, таящееся в душе любого "среднего" человека, - драконовой природы. Недаром драконьи сокровища добра не приносят: у владеющих ими просыпается жадность - "драконова болезнь". С таким драконом может управиться только Герой. Который изначально бескорыстен и альтруистичен - как, скажем, шварцевский Ланцелот или толкиеновский Бэрд. Или Гед Урсулы Ле Гуин, отказавшийся ради обуздания дракона от сокровищ и от спасения от терзающей душу напасти.

А о драконах-оборотнях я уж и не говорю - ведь не только шварцевский змей-искуситель мог принимать человечий облик. Истинно английские драконы Джона Пристли тоже способны запросто превращаться в человека - вернее, наоборот, человек способен превратиться в какого-нибудь Винтокрыла Длиннохвостого.

Но так или иначе драконы - сила, равной которой в мифологической зоологии еще не обнаружено. Тем соблазнительней эту силу приручить!

И драконов начинают разводить. Или производить искусственно. Возможно, именно в результате этого они и теряют значительную часть своей инфернальности. Как, скажем, саймаковский дракончик - существо шкодливое, но симпатичное. Домашнее животное, порождение искусственного отбора, балованный и заласканный любимец канувшей в прошлое великой цивилизации. Тоже очень древний. Последний. А так хочется, чтобы их было много. Люди - не какие-то там почти бесплотные обитатели Хрустальной Планеты. Им ведь не просто любоваться драконом хочется. Им хочется другого┘

Владеть силой, способной сокрушать города. И чтоб она подчинялась одному тебе. И чтоб шуршали за спиной кожистые крылья. Ради этого можно пойти на все - вплоть до постоянного телепатического контакта со "своим драконом". Вплоть до риска погибнуть при первоначальном "запечатлении" - как в "Полете дракона" Энн Маккефри. Но люди получают Силу! В сущности, второе, волшебное и неуязвимое тело.

А раз так, можно отказаться и от своего, человеческого. У Павла Шумилова, впервые представившего нам отечественную "драконью" сагу, драконы выведены именно для этого. Наложил на мозг дракона матрицу памяти - и он уже человек┘ до какой-то степени. Вообще-то перенесение человеческого разума в тела искусственных созданий тоже не новость - вспомним скакунцов того же Саймака. Или сфинксов Андерсона. Шумиловские драконы, как и все такого рода заменители, неуязвимы и долговечны. И обладают колоссальной избыточностью. А уж память, а скорость реакции! Просто какие-то супермены в чешуйчатой броне! И все же┘ Драконы, даже искусственно выведенные, враждебны прогрессу. Ну никак они не состыкуются.

Появление драконов автоматически обрушивает повествование в средневековье - у Энн Маккефри сплошь лорды да холды, а ведь предки водителей драконов были селекционерами и генными инженерами! Это они вывели драконов "под седло" из крохотных инопланетных ящериц-файров. Да и у Шумилова при вроде бы обязательном для технократического будущего наличии компьютеров и космических перелетов нравы все-таки диковатые, а рабство практикуется сплошь и рядом. Замки, взбунтовавшиеся вассалы, солдаты и фрейлины сосуществуют с биованнами и камерами нуль-перехода.

Одиночный "камерный" роман-фэнтези Натальи Ипатовой тоже не стал исключением из общего правила. И юный дракон-пацифист имеется, да еще и намекает, что не просто искусственно выведен, но вроде бы сконструирован наподобие саймаковских биомехов, и мир вполне средневековый, правда, условный, литературный, чересчур для средневековья одомашненный.

Все дело в том, что драконы были и остаются порождением мифологического сознания и несовместимы с позитивизмом, на котором зиждется здание науки. Исконную свою роль страшной разрушительной силы они выполняют, прорывая ткань физической реальности.

Даже драконы-злодеи, как, скажем, Смог у Толкиена или Йевод у Ле Гуин, читают в человеческих душах, вытаскивая наружу родственное им самим, затаившееся, древнее, слепое зло. Драконы Шумилова - живые детекторы лжи, им тоже палец в рот не клади. Дракон Ипатовой видит ауру и на расстоянии отличит белого мага от черного. Драконы Маккефри беззастенчивые телепаты.

Но и этого мало. Там, где появляются либо активизируются драконы, неизбежно имеет место если не ключевой момент истории данного мира, то уж, во всяком случае, всякие фокусы со временем и пространством.

Всем известно, что именно поход за сокровищами Смога оказался поворотным пунктом в истории Средиземья. А в Земноморье Ле Гуин драконы вступают в контакт с людьми, лишь когда открывается дыра в "нижний мир", через которую утекает вся суть, вся радость жизни. У Саймака дракон - реликт давно исчезнувшей вселенной. Драконы Маккефри умеют "прыгать", преодолевая невероятные расстояния не только в пространстве, но и во времени.

Наши драконы ни в чем не уступают импортным - у Шумилова стоило лишь герою принять обличье дракона, как катастрофа забрасывает его в прошлое, да еще и параллельное прошлое┘ Даже безобидный Сверчок Ипатовой обладает чудесной способностью притягивать к себе приключения и в конце концов уносит героев в Волшебную страну. А там уж с его участием происходит очередная эпохальная битва Добра со Злом, впрочем, вполне карманного масштаба.

При столкновении с дикой, необузданной силой, появляется естественное желание приручить ее и обезопасить. Пусть даже и в рамках мифологического пространства. В результате драконы становятся вполне миролюбивы и симпатичны - во всяком случае, управляемы, а люди┘ Архаика зла гнется и трещит под напором зла современного, воплощенного не столько в драконе, сколько в человеке. Человек по имени Мрак из шумиловского романа "Стать драконом" - закоренелый убийца, творящий зло походя и даже без удовольствия, под влиянием общения с крохотной драконихой, которую он пригрел и вырастил исключительно из своих, низменных соображений (присвоить ее тело), перековался, получил драконье тело уже в награду, "честным путем", а уж будучи в этом теле, вообще повел себя на редкость прилично. Недаром затерявшаяся в пространстве-времени группа исследователей в шумиловских же "Осколках Эдема" пошла на контакт со своими нераспознанными поначалу, не узнанными братьями по разуму (в драконьем обличье) все из того же необоримого, щекочущего самолюбие желания - приручить дракона┘

А тем временем у Шумилова драконы уже начинают присматривать за неразумными людьми┘ надзирать за ними┘ Мало ли что эти дети природы могут натворить!