Логика вещей

По Фонтанке и по Невке...
Фото Александра Анашкина

Логика вещей

Сегодня стол стоять устал
В позиции «Замри!».
Он на четыре лапы встал
И подошел к двери.

Совсем тихонечко нажал
И – на тебе! – открыл.
Стремглав по лестнице сбежал,
Не трогая перил.

Он в мир вбежал, как
в общий двор –
Огромный и ничей,
Нарушив тайный уговор
О логике вещей.

И понял мир, что вдруг устал
На трех китах лежать.
Он на четыре лапы встал...
Куда ему бежать?

* * *

Человек меняет кожу.
Человек, состроив рожу,
Залезает осторожно
В надлежащую волну.
Меж глухими берегами
Бьет озябшими ногами,
Бьет озябшими руками,
Не хотя идти ко дну.
Дальше всякое бывает.
Иногда он выплывает
И свободно оживает
В жаркой россыпи песков.
А когда к покою клонит,
Он еще свободней тонет
И тихонько ждет в затоне
Невезучих рыбаков.

* * *

Время: встречи-однодневки,
Волны на песке.
По Фонтанке и по Невке,
По Москве-реке
Одинокий пароходик
Курсом в никуда
По течению уходит,
Как в ночи вода.
Бог с тобою, ты со мною,
Времени исход.
Черный ветер над Невою.
Синий пароход.

* * *

Дождь с расстроенным лицом
Шел по глиняной дорожке.
Лето пряталось в ладошке.
Ежик грелся под крыльцом.
Дождь идет – а нам-то что?
Пусть и ухает и стонет,
Пусть земля в дожде утонет:
Есть калоши и пальто.
В теплом домике, внутри,
Я рисую пароходик.
Только ты не говори:
«Дождь пройдет – и все
проходит».

* * *

Вот – ветер, вот – вереск,
вот море цветное
и радужный берег
за кромкой лесною.
За кромкой лесною,
у самого моря,
стоят на постое
солдаты ОМОНа.
У самого моря,
у сектора Газа,
кемарят в дозоре
солдаты спецназа.
А в море – фрегаты
и пестрые флаги,
незлые пираты
и злые варяги.
И каждый мечтает
дожить до рассвета,
и ветер листает
страницы сюжета.
Дожить до расплаты –
и сладко, и больно...
И все виноваты.
И все подневольны.

«Поэзия должна быть глуповата...»

Поэзия должна быть
глуповата
а lа абориген протектората,
акына песнь,
что сотрясает степь
в вакхическом экстазе
и азарте –
как юный кот
в благословенном марте,
посаженный
на будничную цепь,
чье злато далеко
не высшей пробы...
Поэзия должна быть
как амеба
на плоскости тетрадного
листа –
нехитрой. И пиитовым
твореньям
пристало не эфирное паренье,
а свежесть чувств –
святая простота.
К чему поэтам
донные глубины:
им дактиль, птеродактиль –
все едино;
условностями можно
пренебречь.
Слова летят и бьются
о цезуры,
и смотрит изумленная
цензура,
куда заводит пламенная речь.
Без тонкостей
и колкостей особых
твори, поэт,
выдумывай и пробуй
с улыбкой на физическом лице.
А если оказалось не по вкусу,
зови в подмогу ветреную Музу,
Пегаса, Аполлона и еtс.

Какого черта

Вымыла ноги и пол,
А все равно не пришел.

Серое время

Вечер на землю. Снег на дома.
Серые лица.
Тысячи верст вековая зима
Длится и длится.
Тысячи лет от сумы
до тюрьмы –
Вдаль до погоста –
Серого времени серой зимы
Лишние гости.
Серое время по лицам людей –
Серой рукою...
Тише, ямщик,
не гони лошадей –
Время такое...

Перед Рождеством

Кружит и вьюжит по земле.
Летает дворник на метле,
И черти пляшут на стекле.
Луна смеется.
А утром глянь
на божий свет –
Вчерашней вьюги нет как нет,
Лишь от копытца
легкий след
На ясном солнце┘

* * *

Трава растет, не разбирая –
Тропа ли, просека, погост –
По кромке северного мая,
По долготе весенних звезд.
Ее зеленый дерзкий вектор
Грозит поруке снеговой, –
Хватило б дуновенья ветра
И высоты над головой,
И звуков лиственного свода,
И лета, где издалека
Неутомимая река
Течет, течет, не зная брода
И растворяя облака...

* * *

Мир апрельский
и весел, и пьян
Ожиданием лета и мая.
И когда я его обнимаю,
Каждый камень весной обуян,
Даже в самых
столетних лесах
Оживают дремучие ели,
И душа моя в маленьком
теле –
Словно вечность
в песочных часах.

Рим

Сто тысяч раз
взлетали птицы
С Капитолийского холма.
И боги отвращали лица,
И люди прятались в дома,
Пока росла и тяжелела
Громада камня и огня.
Она сжигала, не жалела
Волчонка глупого – меня.
Что знает вещий археолог
Про волчий коготь,
волчий клык?
Он зрит лишь
мраморный осколок,
Он чтит лишь
мраморный язык,
Не замечая клочьев пены,
Что с губ роняла
волчья пасть┘
Не для того я шел сквозь
стены,
Чтоб в прах
к ногам его упасть.
И берега далекой
Леты,
Где я бродил, угрюм и слаб,
Хранят не пыльные
монеты,
Но отпечатки волчьих лап!