Несколько вопросов

Теракт в Москве, а вернее, последовавший за ним поток информации, породил немало вопросов. Получить ответы – невероятная по нынешним временам роскошь, если даже в час трагедии, спускаясь с цветами в метро, на станцию «Лубянка», президент счастливо избегает разговора с людьми, хотя, казалось бы, когда еще, как не в эту минуту, оказавшись, воспользуемся этой фигурой речи, плечом к плечу со своим народом, – когда еще проявить свои человеческие качества?.. Почему Дмитрий Анатольевич отказался от такой возможности, а его многочисленные помощники не посоветовали ему это сделать?

Надежд на ответы немного, но вот вопросы задать, пока не заданные, очень хочется.

За два дня, прошедших с теракта, всех успели убедить, что две террористки-смертницы вошли в метро на конечной станции «Юго-Западная», до входа их сопровождали две женщины славянской внешности и молодой человек около 30 лет. Их фотографии, мы знаем, разосланы на места и ведется поиск. Фотографии сделаны камерами наружного наблюдения. Фотографию молодого человека при этом показывали, а женщин славянской внешности – нет. Почему? Если речь о важной в некоторых случаях конфиденциальности, почему в тайне не стали держать фотографии молодого человека? Складывается впечатление, что версия о «славянской внешности» сопровождающих возникла, чтобы уравновесить, оттенить сразу же объявленное кавказское происхождение смертниц. Пусть это останется как полувопрос.

Во вторник появился водитель междугородного автобуса, опознавший женщин. Появились и подробности о трех сумках, которые те везли с собой в Москву. По рассказу водителя, который не раз повторялся потом в новостях, он высадил их на станции метро «Воробьевы горы». Однако и после этого фотографии, сделанные с камер наружного наблюдения на «Юго-Западной», продолжали показывать. Но ведь совершенно очевидно, что первая, «юго-западная» версия несколько расходится со второй, «воробьевогорской». Разве нет? Чьи же фотографии нам показывали и кого сфотографировали камеры наружного наблюдения?

Информация о съемке с камер наружного наблюдения появилась до того, как были обнаружены и предъявлены головы, вернее, голова одной из террористок. Как, интересно, их вычислили в многотысячном потоке людей?

Довольно противоречивая информация о наличии или нехватке крови. Во время онлайн-совещания, которое в понедельник проводил Владимир Путин, главный врач московской больницы доложил, что кровью все раненые обеспечены, проблем нет. Во вторник о том же сказала и министр Татьяна Голикова: «Все медицинские учреждения Москвы обеспечены кровью и ее компонентами в полном объеме». Между этими выступлениями, однако, не раз в теле- и радиоэфирах раздавались призывы приходить и сдавать кровь, которой недостает. Кто в этой истории ближе к истине? И еще: неужели в Москве дефицит крови может возникнуть даже при таком – в масштабах 15-миллионного города – ЧП, имея в виду, что в больнице – 70 раненых, из которых не все нуждаются в переливании крови?

Не раз было сказано, что главный успех заключается в том, что удалось не допустить паники. Но в эфире «Вестей ФМ» утром в понедельник очевидец рассказал и подтвердил, когда ведущий ему не поверил, что в метро по громкой связи объявляли о третьем взрыве на станции «Проспект мира». Было ли проведено по этому поводу служебное расследование? Подтвердилась ли информация? Если подтвердилась, наказаны ли те, кто сеял панику?

Кто бы объяснил, как вышло, что первая террористка от «Юго-Западной» или с «Воробьевых гор» доехала до «Лубянки» на сорок пять минут раньше, чем вторая – до «Парка культуры»?

Знакомый врач рассказал, что при подъеме раненых совершенно отсутствовала координация: пострадавших с ссадинами, не раздумывая, сажали в реанимобиль, зато истекающим кровью раненым доставались обычные машины «скорой» с фельдшером... Если так, хотелось бы знать: имеется ли у нас процедура работы «скорых», пожарных и прочих служб в экстренных случаях?

Вечером во вторник несколько радиостанций цитировали слова Николая Патрушева о том, что в деле о взрывах в московском метро некоторый прогресс уже есть. И не исключил, что «в расследовании может появиться и грузинский след». Это – цитата с сайта СИТИ ФМ, опровержений со стороны пресс-службы ФСБ пока не прозвучало. Поэтому вопрос: как можно говорить о том, что еще только может появиться, если речь о таком серьезном деле, как расследование теракта? А если этот след не появится?

Почему мы вообще не обращаем внимания на взрывы и гибель за пределами МКАД, мы – то есть в том числе и те, кто так живо взялся за борьбу с терроризмом в минувший понедельник?

Есть ли еще какие-то версии, кроме «чеченской»?

Наконец, зачем у метро «Парк культуры» до сих пор стоят ТВ-машины с софитами и камерами и зачем они регулярно выходят в эфир с мест трагедии?

И еще: почему в Италии, Армении, других странах люди вышли на улицы, чтобы выразить солидарность с пострадавшими в Москве. Многотысячные манифестации проходят после схожих трагедий во всем мире, и только в Москве все ограничивается цветами на станциях? Нам не разрешили? Некому уже позвать? Все места отморожены, отвечающие за гражданские чувства?