Память о войне на другом берегу

Глава Американской ассоциации ветеранов и инвалидов из бывшего СССР Леонид Розенберг.
Фото с сайта представительства Россотрудничества в США

Через несколько месяцев после окончания Великой Отечественной войны маршал Жуков, главнокомандующий советскими войсками и четырежды Герой Советского Союза, радушным хозяином принимал у себя в гостях генерала американской армии Эйзенхауэра с сыном – водил их в кремлевский музей, сопровождал в Ленинград. Для Эйзенхауэра визит в СССР был особенно праздничен: где бы они с Жуковым ни появлялись, их приветствовали ликованием, а советский маршал произвел на американского генерала впечатление «смелого, стойкого и решительного воина». Неудивительно, что в конце своего визита Эйзенхауэр пригласил Жукова с женой в Америку. Но очень скоро после отъезда американских гостей Жуков попал в немилость к Сталину, боявшемуся собственной армии и испугавшемуся славы своего маршала. Большую часть оставшихся ему лет опальный маршал провел или в отдаленных военных округах, или под домашним арестом. Так что в Америку съездить ему так и не удалось.

А вот многочисленным его соратникам самого даже мелкого ранга – рядовым, старшинам, лейтенантам, подполковникам – довелось с годами не только съездить в Штаты, но даже и поселиться со всеми удобствами (пенсией и бесплатным медицинским обслуживанием) в нью-йоркском Брайтон-Бич. И, не забывая родину и собственную воинскую славу, организовать там Американскую ассоциацию ветеранов и инвалидов Второй мировой войны из бывшего СССР. В Нью-Йорк ветераны начали понемногу съезжаться с середины 70-х, но большинство приехали в начале 90-х из западных республик, получивших независимость после распада СССР, – из Украины, Белоруссии, реже из Латвии и Литвы. По словам главы ассоциации, бывшего подполковника Советской армии, в настоящий момент ассоциация насчитывает 2,5 тыс. ветеранов, живущих в Нью-Йорке.

Ко Дню Победы и к Новому году ассоциация выпускает журнал, в котором печатаются воспоминания фронтовиков, их заметки об Америке, Израиле, иногда стихи. Раз в году, 9 мая, ассоциация организовывает банкет в одном из ресторанов в Брайтoн-Бич. Tуда, кто с палкой, кто, опираясь на поддерживающих их под руку родных, а кто бодро шагая с воинской выправкой, сходятся, увешанные советскими блестящими орденами и медалями, ветераны. В ресторане в такой день играет советская музыка военных времен про синенький скромный платочек, про махорочку, развеивающую грусть, про любимый город, который в синей дымке тает.

На мое предложение встретиться и рассказать о себе большинство ветеранов ассоциации соглашались охотно: «Посидим, поговорим, попьем чаю», – был обычный ответ. Ветераны не чураются признания – на стенах у многих висят праздничные поздравления, подписанные Медведевым и Путиным, фотографии в обнимку с мэром Нью-Йорка Блумбергом и американским государственным секретарем Клинтон.

Особенно охотно рассказывает о себе глава организации Леонид Розенберг – его призвали в армию прямо перед войной, и он один из редких счастливцев, прошедших всю войну с незначительными ранениями и дошедший до Берлина: «Мы взобрались на Рейхстаг, и я добрался до нашего знамени, взялся рукой за его древко, и трудно описать словами, что я тогда почувствовал», – рассказывает мне Розенберг. Он повествует с воодушевлением, хотя история эта, несомненно, обкатана временем и советской символикой. Смягчены временем и истории о жизни в немецких гетто, из которых чудом спаслись многие из «брайтоновских» ветеранов. Михаил Эпштейн из-под Бобруйска, впоследствии партизан, а потом рядовой армии, увидев немецкую облаву, схватил маленького брата и огородами добежал до сеновала. Немцы догадались, что на сеновале спрятались дети, и стали протыкать сено штыками, брат испугался и выскочил наверх, плача, а четырнадцатилетний Миша затаился и не издал ни звука, хотя и был ранен штыком в бок. Днем он прятался в лесу, ночью его подкармливали местные жители, рабочие мельницы. Михаил вспоминает их с огромной признательностью, ведь эти люди шли на серьезный риск. Со временем его приняли в партизанский отряд, в который вступили несколько рабочих мельницы. Михаил протягивает мне лист старой шершавой бумаги с машинописным текстом и поблекшими печатями: «Тов. Эпштейн, несмотря на свое несовершеннолетие, все боевые задания выполнял добросовестно и в установленные сроки».

Ветераны несколько раз в год устраивают праздники и прогулки на ставшем теперь родным Брайтон-Бич. Фото с сайта www.macaulay.cuny.edu

Самой яркой рассказчицей оказалась бывшая партизанская разведчица Соня Фридман из Украины. Несмотря на то что ей за 80, это стройная женщина в элегантном темном платье, не сменившая при госте лакированные лодочки на каблуках на домашние тапки. Я приглашена на обед, и она летает из кухни в столовую, на столе появляются борщ, блинчики, вареники. После обеда мы смотрим старый семейный альбом. На фотографиях Соня круглолицая красавица, брови вразлет, а вокруг головы темные косы. Так что не трудно представить, как охотно рассказывали ей местные ребята все, что знали про дислокацию немцев в их деревнях. О себе она повествует, не выдавая чувств: в партизанский отряд она попала не сразу. Сперва вся ее семья оказалась в гетто. Там немцы заставляли ее вместе с другими детьми выгребать отхожую яму голыми руками. Когда всех стали сгонять на расстрел, ее семья, предупрежденная венгерским солдатом, спаслась чудом, спрятавшись в подвале старого дома. Весь следующий год Соня днями пряталась в скирдах, а ночами брела из деревни в деревню, пугаясь ночных костров. Рассказывая, как украинскую крестьянку по имени Таня изнасиловал бандит, требовавший, чтобы Таня выдала место, где прятались евреи, Соня неожиданно плачет. Они с матерью сидели в яме под полом и все слышали. И 70 лет спустя Соня с новой силой чувствует всю свою тогдашнюю беспомощность, ужас и благодарность этой украинской женщине.

Нет на Брайтоне ветеранов родом из Украины, Белоруссии и прибалтийских стран, у которых родные не погибли бы в Холокосте. «На передовой все одной нации», – сказал мне бывший сапер Борис Фельдман, но еврейские солдаты, по его мнению, боролись с нацистами особенно яро. Вернувшись домой с фронта, победители фашизма были застигнуты новой волной антисемитизма, но уже сталинского. Многие вспоминают, как и после смерти вождя народов даже им, фронтовикам, трудно было устроиться с их фамилиями на работу. Да и эмигрировали они потому, что в начале 90-х поползли слухи и грядущих погромах.

Что же думают о жизни эти участники самой жестокой войны, эти столько пережившие ветераны-эмигранты? Что думают они о человеческой природе? Несмотря на обширный жизненный опыт, ветераны не склонны к обобщениям. «Всюду много хороших людей», – слышала я не раз. Ветераны не только хранят благодарность всем тем, кто помогал им и их близким спасаться от фашистов на оккупированных территориях, но не забывают и немцев, проявивших человечность среди тотального зла. Старшина Юрий Гробман, ушедший в армию после освобождения Винницкой области, вспоминал, как немцы кидали хлеб и сигареты заключенным, когда видели, как их, изможденных работой и голодом, везут в открытых товарных вагонах. А Соня рассказала о немецком поваре, который, несмотря на кажущуюся брутальность своего тевтонского хохота, дал ей и другим детям из гетто целое ведро сладкой каши.

В Америке ветераны дружно осуждают расизм. «До иммиграции я плохо думал о чернокожих, – сказал один из ветеранов, бывший офицер Советской армии, – но я был не прав и признаюсь в этом». Не чужды эти старые люди и религиозной терпимости: «Я не верующий, но Бога уважаю», – поделился Гробман. У Сони же приемная дочь, а теперь уже и приемные внуки – мусульмане.

Этим старым людям, не утратившим с годами гордость за Советскую армию, удалось сохранить и одну из редких привилегий победителей – душевную щедрость, которую они и привезли с собой в Америку вместе со своими военными билетами, грамотами, орденами и медалями.

Нью-Йорк