Тайна второй этикетки

Доехать от дома до работы по пробкам – каждодневный подвиг русского человека. Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)

«В жизни всегда есть место подвигам», – говорила старуха Изергиль. И даже там, где места для них вроде бы и быть не может. Например, на стенке новой кастрюльки, которую я купила на днях в супермаркете.

У нее оказалось две этикетки. Одна от производителя. Другая – магазинная. Отклеивать первую оказалось удовольствием. Она отошла легко и послушно, словно только и ждала, когда ее коснутся мои пальцы. Вторая прилипла намертво. Ее пришлось долго и нудно скоблить и отмачивать. И даже после этого на сияющей стенке кастрюльки осталось пятнышко клея. Как напоминание, что ничто в этой жизни не дается просто так.

Со мной такое не в первый раз. Загадочная вторая этикетка бывает в наших магазинах на самой разной продукции. И всегда ее сложно, порой почти невозможно отодрать. Ведь ее клеят наши люди. Перед продажей. Используя, видимо, для этого самый стойкий клей. Потому что мы любим препятствия и постоянно их друг для друга создаем. Потому что мы сами стойкие.

Мы не умеем, как говорил Уильям Блейк, «целовать радость в полете». Мы получаем удовольствие, преодолевая, продираясь, терпя, надрываясь, вымачивая и вымучивая. Совершая подвиг.

Известный антрополог Маргарет Мид как-то заметила тонкую разницу между русскими и американцами. Если американец не хочет идти на работу, он позвонит боссу и скажет, что у него разболелась голова. Если русский не захочет идти на работу, он сделает так, чтобы у него действительно разболелась голова, и тогда уже позвонит боссу.

А у другого антрополога Нэнси Рис есть книга «Русские разговоры», написанная на основе собственной диссертации. Она проводила свое полевое исследование в 90-е годы и выяснила: россияне так любят сетовать на жизнь, что эти жалобы-стенания приобрели ритуальный характер. «Речевые периоды, в которых говорящий излагает свои жалобы, обиды, тревоги по поводу разного рода неприятностей, трудностей, несчастий, болезней, утрат», заканчиваются, как правило, обессиливающим риторическим вопросом («Ну почему же все так плохо?» и пр.). А затем «тяжкий вздох, выражающий разочарование и покорность судьбе». Рис назвала эти жалобы «литании» и «ламентации».

Но мы ведь не просто жалуемся. Так мы констатируем свои подвиги. Прямо говорить о геройстве у нас стыдно, вот мы и научились делать это опосредованно. Изобрели национальную игру – кто несчастнее. Чем тяжелее жить, тем больше ты герой. Чем безысходнее – тем мужественнее. Суть тут не столько в самом страдании, сколько именно в геройстве.

Издавна наши предки верили, что, если Господь захочет отметить кого-то, он посылает ему муки при жизни. Значит, не совсем конченый этот человек, ведь получил возможность искупить свою вину до собственной кончины. Терзаясь в этом мире, он получает спасительную возможность избавиться от части посмертных мучений. Может быть, как раз тогда и сформировалась эта наша родная и неизбывная тяга к героическому.

Так что своими подвигами издавна мы удивляем мир. Русская рулетка не случайно названа русской. Aмериканские горки во всем мире зовутся русскими. И, конечно, есть еще русский бизнес. Если бы в нашем бизнесе не было этого риска, с опасностью потерять все, угрозой возможного уголовного преследования и недобросовестностью конкурентов, непредсказуемостью правил и жесткостью рынков – разве это был бы настоящий бизнес? Дело, за которое стоит сражаться? Без подвига нет ничего настоящего.

В моем детстве недалеко от дома стоял большой стенд. Я его боялась. Два десятка детских лиц, портреты пионеров-героев. Все без исключения они были расстреляны, замучены, погибли. Особенно тревожил Валя Котик. Потому что я не могла понять, мальчик это или девочка. По имени не идентифицируешь, по инфантильному лицу и короткой стрижке тоже. Хотя думать в таком контексте о Вале Котике было стыдно. Не это ведь главное, мальчик ты или девочка – если речь идет о подвиге. Прежде всего нужно быть тоже готовой, как Валя и остальные, тоже стремиться и не сдаваться, всем врагам назло. А еще нужно суметь выдержать пытки. Чтобы не выдать врагу страшную тайну. Интересно, какая она, эта тайна. И какие они, эти пытки.

В школе мы и сочинение специальное писали – мол, в жизни подвигам всегда есть место. Роновское, по разнарядке. Учительница объяснила, что сначала нужно рассказать о каком-нибудь любимом и вдохновившем герое, отдавшем жизнь за то, чтобы мы были счастливы. А потом проанализировать, где место подвигу в моей собственной жизни. «В малых и каждодневных свершениях», – прояснила она наше недоумение.

Недаром горки, называемые в России американскими, во всем мире известны как русские. Фото Reuters

Вот и сейчас ежедневно что-нибудь свершаешь. Благо наша жизнь под подвиги специально структурирована. Какой стороны ее ни коснись. Например, доехать на работу, несмотря на пробки. Припарковаться там, где и яблоку негде упасть. Или, например, сделать с ребенком домашнее задание. К счастью, мои дети уже закончили школу. Тот период вспоминаю с легким содроганьем, и не только я. Например, родительское собрание, на котором среди родителей буквально начался бунт. «Зачем так много задают?! – возмущались мамы и немногие папы, сидящие за школьными партами. – Мы делаем уроки до двух часов ночи. Дети такое выполнить не в состоянии. Ребенок давно спит, а я все раскрашиваю эти проклятые контурные карты».

«А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно, – говорила все та же старуха Изергиль у Горького. – И те, которые не находят их для себя, – те просто лентяи и трусы или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после свою тень в ней».

Если бы мы не любили подвиги, зачем нам тогда разбитые дороги? Неосвещенные улицы. Очереди в государственные учреждения. Неумелые власти. Неотрегулированное уличное движение. Пьянство. Игры без правил. Весь этот особый терпкий вкус.

Что-то в нашей жизни обязательно должно не ладиться. Потому что, если все удается, если все с полоборота, легко и без особого щемящего риска – значит, что-то не так. Какая-то пустота. Другое измерение. Иная культура. Уже не мы.

Отказываясь от подвига, ты словно покинут Богом, лишен Его отметины и утрачиваешь некий высший смысл своей жизни.