Жизнь в усадьбе

Церковь Живоначальной Троицы в деревне Бёхово построена по проекту Василия Поленова. Фото с официального сайта музея «Поленово»

Музей-усадьба – это образ жизни. Поленово, правда, официально именуется иначе: Государственный мемориальный историко-художественный и природный музей-заповедник Василия Дмитриевича Поленова. Стоит себе, соединяя земли двух областей, граница проходит по Оке, один берег, 500 га, – калужский, другой, около 900 га, – тульский. Усадьба, дом – прописан в Тульской, а виды, дали, холмы и «знаковые» пейзажи простираются в Калужскую область. Приходится убеждать в музейной правоте не одного, а сразу двух губернаторов. Пока и тут и там, несмотря ни на какие другие, вполне коммерческие интересы, понимают: поленовскую «Золотую осень» поделить нельзя. Парадокс: дом нуждается в постоянном уходе, а сохранение пейзажей не стоит ничего. Лишь бы не трогали, говорят музейные работники, – тут, если можно так сказать, чем меньше денег, тем лучше. Любое финансовое участие у нас часто сводится к желанию что-нибудь построить, а это главное, что угрожает здешним красотам.

Вот деревня Бёхово, где храм и кладбище на высоком холме, которые прославила в стихах Ахмадулина: «Деревни Бёхово крестьянин... А звался как и жил когда – все мох сокрыл, затмил кустарник, размыла долгая вода. Не вычитать из недомолвок непрочного известняка: вдруг, бедный, он остался молод? Да, лишь одно наверняка известно. И не больше вздора все прочее, на что строку потратит лень. Дождь. С косогора вид на Тарусу и Оку». Храм Живоначальной Троицы сто лет назад построен по проекту Поленова. С церковной паперти открывается вид на… русский простор. Та самая «широка страна моя родная». Говорят, японцы хранят традицию любования на Фудзияму, просто так – сидят и любуются, такое вот время, проведенное с пользой. Россией любоваться, наверное, правильнее всего отсюда. Дух захватывает!

Доехать можно и на электричке, и на машине, но лучше  чтобы машина осталась в стороне и – последние километр-два пройти пешком. Пешая прогулка дает ритм дыханию, да и к воздуху здешнему надо еще привыкнуть.

Все легендарные музеи-усадьбы, музеи-заповедники, впрочем, как и все самые знаменитые театры, становятся известными благодаря своим лидерам, директорам. Поленово – это Грамолина. Очередной юбилей у нее – на следующий год, из прожитых – 44 года она работает здесь, почти четверть века – директором, теперь – замдиректора по научной работе, а директором стала ее дочка, Наталья Федоровна Поленова, правнучка художника. Ее легенда делает первые шаги.

Лошади, козы, каретный сарай, около которого незнакомые эмансипированному городскому жителю, но  важные в хозяйстве детали – хомуты и подпруги (названия помнятся по старым книжкам). Куры бегают. Покормить курочек – за этот аттракцион можно было бы брать деньги, но в Поленове разрешается всем желающим. Кони есть, а конюха нет, то есть и конюх свой в Поленове имеется, но оформлен, как положено по закону, музейным смотрителем.

Поленово отстояли усилиями  музейных сотрудников, в первую очередь Натальи Грамолиной.

Приметы  усадебного быта тоже способствуют сохранению духа этих мест, где, гуляя по холмам, открываешь в себе самые что ни на есть живые патриотические чувства. Вот такую родину хочется любить, и любить приятно. Сохранить все это удалось, конечно, чудом, ну и, конечно, героическими, даже самоотверженными усилиями музейных сотрудников, Грамолиной – в первую очередь.

Одна из бед нашей жизни, что сегодня «натуру» в Москве уже не отыскать. Помню какой-то фильм, где оператор изо всех сил старался, не давая камере «выйти на крыши»: московские крыши все неисправимо испорчены. А в Поленове взгляду, как и кинокамере, ничто не мешает любоваться просторами. Грамолина вспоминает, как много лет назад, она еще работала в Муранове, на правлении колхоза впервые встал вопрос о необходимости защитить мурановские – тютчевские – холмы и как она, взяв слово, стала читать им стихи. Ее послушали и, ошеломленные наглостью 25-летней девицы, холмы решили не застраивать, хотя по закону имели право.

Наталья Николаевна Грамолина, можно сказать, «дышит» Поленовом, хотя, правильнее сказать – в унисон: здесь, говорит, смысл России, в этих пейзажах, ландшафтах. Так и есть. Тут же, смеясь, вспоминает, как еще недавно выдавали музею два ящика гвоздей, один из которых они потом меняли на кубометр шифера. Так и крутились.

Грамолина привыкла жить открытым домом, кажется, что едва знакомого человека здесь готовы и в дом пригласить, и за стол усадить. А дальше – и рюмку нальют, и накормят, конечно. Ее рассказы – не хуже афанасьевских волшебных русских сказок. Однажды, начинает она очередную историю, приехал человек, распахнул перед нею чемодан зеленых. «Ну, что, – говорит, – мать?» Попросил продать ему два гектара напротив Тарусы. «Г…о вопрос! Как зовут тебя?» – «Владимир Иванович». – «Так вот, Вова, я согласна, но через час приедет твой приятель, и к вечеру от заповедника не останется ничего. Ни этого дома, ни даже этого чемодана. Так что забирай свой чемодан обратно». В той или другой словесной интерпретации такие истории случались не раз. Случаются до сих пор, но связь с Поленовом, кровная, настоящая, – еще один аргумент в пользу сохранения этих заповедных мест в их заповедном поленовском виде. Рассказывает, как Хасбулатов когда-то предлагал семье оформить 25 соток в собственность, себе домик построить. Они отказались, понимая, что там, где 25 оформят им, там мгновенно появится еще кто-нибудь, еще и еще. И заповедник исчезнет, глазом моргнуть не успеют. Так что здесь все музейное, государственное. Ничего своего у Поленовых нет. Ведь и сам Поленов мечтал о первом народном музее, и сына назначил первым директором. В 37-м Дмитрия Васильевича арестовали как английского шпиона. Он взмолился: я и английского не знаю, знаю немецкий. Значит, немецкий шпион! Не проблема. Арестовали и его, и его жену. Дом выстоял, пережил обстрелы во время войны, о которой напоминает теперь огромный камень: здесь был остановлен враг.

Из музейных экспонатов все без исключения восторженно, совершенно по-детски реагируют на диораму с кругосветным путешествием – диораму сделал сам Василий Дмитриевич для крестьян, расписывал акварелью и гуашью.  В мастерской на втором этаже – рабочая копия картины «Христос и грешница», написанная углем. Настоящая была куплена Александром III, а на вырученные деньги Поленов и купил здешнюю землю. И усадьбу построил, денег хватило.