Испытание реализмом

Мечта о собственном бизнесе есть у многих, но большинство предпочитают устраиваться туда, где есть зарплата, хоть маленькая, но стабильная. Фото PhotoXPress.ru

В магазинах сейчас все есть. Но бывает, что понадобится что-то совершенно обычное, и как назло этого обычного не оказывается нигде рядом. В этот раз так произошло с изюмом. Дело было в сельской местности, изюм был нужен срочно для приготовления кваса, поэтому пришлось сесть за руль и поехать в ближайшие магазины. А они на расстоянии 18–25 км. И вот беда – в окрестных магазинах именно в этот день не оказалось именно изюма.

На обратном пути, отчаявшись, заглянула в унылое место, которое уже давно проскакиваю мимо после нескольких неудачных посещений. Сельский лабаз, где слыхом не слыхали об оплате карточками. Где в плохую погоду дымит полуразваленная печка. Где пыльные мешки с цементом вповалку лежат рядом с овощными ящиками, из которых выглядывает проросший репчатый лук непонятно какого происхождения и возраста. Где продается мыло забытых брендов вроде «Банное», женские панталоны немыслимых даже для сельской местности размеров, обветренные кости под названием «суповой набор» и замороженные куриные головы. А еще тут до недавних пор сидела продавщица, полностью соответствовавшая облику лабаза. Пожилая, сонная, неспособная ответить ни на один вопрос, в сложных отношениях с четырьмя действиями арифметики, равно как и с кассовым аппаратом. И с личной гигиеной. Потом на лабазе появился замок. И тут, смотрю, опять открыто. И бредет к открытым дверям похмельный небритый гражданин.

Захожу. Безнадежно спрашиваю: «Изюма нет?» – «Есть!» – из-под прилавка выныривает возившаяся с какими-то коробками молодая особа. Вид скорее музейный или библиотечный – очочки на веснушчатом личике, аккуратный «хвост» на затылке, джинсики, свитерочек. «Очень хороший изюм, вам много надо?» – и показывает на полку. Я решаю взять сразу много, девушка взвешивает, одновременно спрашивает, не сильно ли дымит печка. Похмельный мужчина, вглядывавшийся в витрину с пивом, проявляет любопытство: «А что это?» – «Изюм, хороший, без косточек!» Я интересуюсь, давно ли работает девушка. Уже несколько месяцев, оказывается. «Ой, а что? Знаете, как хорошо – я же отсюда сама, живу здесь, так это мне рядом с домом, очень удобно!».

Интонация при этом какая-то оправдывающаяся. Потом становится понятно, почему. Окончила девушка институт, ездила на работу в областной центр (полчаса на автобусе), работа кончилась, найти что-то другое не вышло. А в небольшом селе сложно признаться, что никуда не берут, не хочется чувствовать себя ущербной в глазах соседей («в сельпо подалась, стоило в институте пять лет учиться»). Вот и найдена формула – удобно, рядом с домом, чего еще желать? А что зарплата, на которую не прокормить и столичную кошку, так это мелочи жизни. Изюм взвешен, сдача отсчитана. Небритый мужчина подает голос: «Мне… это… тоже. Тоже изюму. А давай килограмм!» – и вытаскивает из кармана смятые купюры и горсть монет, явно изначально предназначенные совсем для других целей.

Теперь я знаю, что в этот магазинчик заглядывать стоит. Там не только проросший лук. Там и пряности есть неплохие, и порой сносные полуфабрикаты, и конфеты от небольшой кондитерской фабрики, которых не бывает в сетевых магазинах. Просто при предыдущей сонной тетке ничего этого не было видно, а спрашивать не хотелось. А еще я ехала и думала о том, что в последнее время я часто сталкиваюсь вот с такими же людьми. Которые в силу общей экономической ситуации, ударившей по многим предприятиям и фирмам, сталкиваются с поиском работы и, не найдя ничего по своей квалификации, идут в продавцы, в водители «Убера», в диспетчеры, в кондукторы и т.д.

Это может напоминать пресловутые 1990-е с той разницей, что тогда ринувшийся в торговлю народ с остановившихся или не плативших годами зарплату заводов лелеял мечту о собственном бизнесе, который даст возможность быстро «подняться». Вышло, как мы помним, мягко говоря, не у всех. Сейчас больше реализма. «Хорошо, когда есть работа», – отвечают жалующимся на усталость после этой самой работы. Внезапно обнаружилось, что для многих семей пресловутая стабильность – уже не мечты о крутом бизнесе или кругленькой ренте, а регулярная зарплата с соцпакетом, оказалась очередным карточным домиком. Теряя работу, люди стараются быстрее устроиться, пусть с понижением того, что они считали статусом. И по-разному переносят смену обстоятельств.

На большом петербургском авторынке я искала нужную мне краску для машины, понятия не имея, какая эта краска бывает и как ее выбирать. В одном из павильонов чуть было не поругалась с мрачноватым дядькой – продавцом «от хозяина». Но он нашел мне краску и другие нужные химикалии так, что красившие машину мастера потом были поражены «попаданием» – без всякого компьютерного подбора. Да и расстались мы в итоге друзьями – когда выяснилось, что я умею прочесть написанное на этикетках импортных банок: «Уважаю людей со знаниями. У вас есть знания, которых нет у меня. А у меня есть знания, которых тоже нет у многих. Я технолог. А бывают, знаете, у нас тут маляры, – презрительно сказал он. – Напортачат сами, не тот растворитель возьмут, не тот лак, а потом приходят и говорят, краска не подошла». И долго объяснял мне тонкости процесса окраски машины. Человек работал на крупном производстве и на новую работу принес привычку держать в голове не только товар-деньги, но и весь производственный цикл. И на теперешнем месте ему хочется показать, что он не просто продавец, а специалист. Уважения хочется, и он прав.

Одни рассматривают (или пытаются преподнести) новую «простую работу» как намеренный дауншифтинг: «Я пошел в водители, потому что мне осточертела офисная бессмыслица». Правда, потом порой обнаруживают на новом месте не меньше бессмыслицы, самодурства начальников, несправедливости и «жуткого бардака», а также, разумеется, «тупое и серое окружение». Другие – как злой фатум (как писал пиит позапрошлого века, «все злые участи на мя вооружились»). Третьи воспринимают случившееся как очередной жизненный квест. Порой сталкиваешься с людскими странностями: кто угодно, но только не ты, виноват в том, что тетя или дядя лишились «достойной» работы. Но отыгрываются почему-то на тебе.

В том самом районе, где я искала изюм и обнаружила чудесную очкастую девицу в гиблом магазинчике, часто гаснет свет – изношены электросети 1970-х годов. Поэтому голоса диспетчерш районных аварийных служб хорошо знакомы. До сих пор отвечали «простые» тетеньки с провинциальным говорком: ой, авария у вас там, выехали наши мужики, только они сначала заедут туда-то, там тоже авария, чинить долго (или – не волнуйтесь, дадут через час свет). Но они, видимо, ушли на пенсию. Потому что вместо них появились дамы с хорошим литературным произношением и богатым словарным запасом.

Вот недавний диалог: «Здравствуйте, я уже полтора часа до вас дозваниваюсь, у нас тут…» Голос из трубки перебивает, дикция впору для радио: «Все считают своим долгом обязательно до нас дозвониться, поэтому и не можете!» – «Простите, а как не дозваниваться, если проблема – света нет?» – «Какой населенный пункт так обеспокоен, что названивает?» – «Деревня Р.» – «Разумеется, авария, а разве вы ожидали чего-нибудь другого? Я удовлетворила ваше любопытство?» – «Но… Вы не скажете, когда примерно будет свет… Холодильник, понимаете, компьютер, телефоны… Хотя бы приблизительно знать, на что рассчитывать, какая авария – серьезная или нет?» Дама произносит какое-то сложноподчиненное предложение, переводимое, впрочем, как старое знакомое «вас много, а я одна». И вешает трубку.

Я все понимаю. Она демонстрирует, что достойна лучшей участи, чем прозябание в этой диспетчерской аварийке. Возможно, ей в самом деле следовало бы работать на радио, тем более что как раз там порой не хватает людей с хорошей дикцией, без запинки произносящих сложноподчиненные предложения. Зато их хватает сейчас в самых неожиданных местах – на рынках, в различных кассах, пунктах приема чего-нибудь, среди штукатуров и электриков. И никто не знает, сколько за этим стоит психологических проблем, фрустраций, семейных драм и невротических картин мира. Возможно, знали бы какие-то специальные психологические службы, если бы перед ними была поставлена задача отмониторить ситуацию. Но я смотрю на многих людей с психологическим образованием и в недавнем прошлом с неплохой работой – у них часто те же проблемы. Не всем удается из них вынырнуть. В общем-то знаменитая фраза советских лет не так уж забавна: действительно, нас всех много, а каждый из нас – один перед пресловутой «сложной социально-экономической ситуацией». И перед множеством фантомов, выплывающих из тех же 1990-х и более ранних времен, смутно вспоминается формула про «уверенность в завтрашнем дне» и совсем давнее – о коммунизме, при котором будет жить «нынешнее поколение советских людей».