Зачем художники хоронят свои таланты в пышных садах коммерческой пустоты

Картина «Тоска» впечатывается в память даже вопреки желанию.  Фото автора

И теперь я мысленно обращаюсь к выступающим: простите, дорогие мои умные и опытные, много книг про искусство написавшие, тысячи картин продавшие, вы, наверное, очень правильные слова сейчас произносите, но этот формат какой-то не живой. Честно. Сколько вам выделили согласно регламенту? Минут 20? Это, по сути, мини-лекция. То ли мы уже вышли из возраста конспектов и зачеток, но в режиме монолога слушать кого-то, незнакомого тебе лично, уже не удается. Ведущий пафосно представляет: основатель, совладелец, почетный член, организатор, куратор, оратор… Перечисляет регалии три минуты, но лишь спикер открывает рот, в наши уши выплескивается такой поток банальностей, что хоть святых выноси.

Эти лекции оторваны от реальности. Все какое-то безвкусно-банальное, что становится ужасно неловко, словно теплые подштанники из-под элегантного смокинга выглянули. Спикеры стараются не раскачивать лодку, юные «дарования» искренне уверены в том, что они генерируют настоящее искусство, или «Арт». Статус-кво соблюден. Говорители говорят. Слушатели слушают. Список выступивших удлиняется. Имитация художественного процесса. В Японии есть целая индустрия по производству муляжей продуктов: на входе в каждое кафе стоят миски с пластиковой едой, которая присутствует в меню. Вам не кажется, что у нас происходит что-то подобное?

Что такое искусство? Это же не выпекание хлеба и к прокладыванию дорог данный процесс не имеет никакого отношения. Это генерация красоты. Это формирование смыслов. Это поиск ответов на главные вопросы нашей жизни и нашей смерти. Это попытка найти свою Художественную Вселенную (ХВ) и возможность прикоснуться ко Вселенным других мастеров. Это единая и непрерывная сеть, объединяющая всех авторов – от безвестных неандертальцев, нацарапавших углем на стене пещеры силуэт оленя, до нынешних стрит-художников, портящих чистые фасады домов. Мне кажется, наши взаимоотношения с искусством напоминают взаимоотношения с религией, верой и церковью. Мы верим напрямую, а церковь старается стать посредником в нашем пути ввысь. Так вот эти лекции в амфитеатре Гостиного Двора – эти бубнилки, в ходе которых кто-то пытается убедить паству в необходимости быть «креативным, рубить фишку, уметь себя продавать» – это как раз иллюстрация этой мысли.

Никто не говорит про образ и про поиск. И для этой паствы популярный современный художник, который отлично продается на модных арт-площадках и которого даже приглашали на выставку в Лувр (тут все слушатели должны сразу рухнуть на колени), важнее и интереснее Ильи Репина с онемевшей под тяжестью палитры рукой.

Я состою в одном чате с художниками, который носит название «Будь как Репин». Что означает, огрубляя и упрощая, – старайся быть строгим, даже безжалостным к себе. Пробуй, ошибайся и побеждай. Учись каждый день. Ищи себя, развивай свою ХВ, смотри, пробуй. Каждый день ищи новые образы и новые художественные ходы. Меня никогда не позовут сюда в спикеры. Год назад в своем отзыве я писал о невозможности ставить честный диагноз. Но если не поднимать проблему, создается обманчивое ощущение, что все хорошо, а это, к сожалению, далеко не так.

В целом по сравнению с прошлым годом на «Арт Россия» стало ровнее. Нет совершеннейшей самодеятельности. Больше живописи, в том числе академической. Хулиганства стало меньше. Хорошо это или плохо, не могу сказать. Но то, что стало больше профессиональной живописи кисточкой, а не малярным валиком, я не могу не приветствовать. На стендах есть несколько работ, вызвавших положительные эмоции. И это радует.

Мне запомнилась картина. Во весь холст – рама окна. Пустой подоконник с нелепой зеленой лягушкой в форме подсвечника. За окном пустота с линией провода. Металлические шпингалеты. Моя ладонь помнит их – тактильное эхо СССР. Холодный металл – он навсегда остался в моей памяти холодным. Рамы были тонкие – в одно стекло и даже если в два, – все равно почему-то они остались внутри меня промозглыми и неуютными. Картина называется «Тоска». Это потрясающее попадание в пустоту. В ощущение безысходности и абсолютной ненужности. Но в этой картине прошит крик: я хочу быть нужным. Хочу обнять и быть кем-то обнятым. Хочу любить и быть любимым. Пустое окно, серое пустое небо без облака, без луча солнца, без надежды.

Вот это, дорогие мои спикеры, это искусство. Это образ, который разрубает тебя пополам, впечатываясь в память вопреки нашему желанию. Спасибо, что никто не заходит на стенд и я печатаю эти строки, понимая, насколько далека художественная церковь от попытки мотивировать молодых художников искать такие пронзительные образы и рассказывать такие эмоционально обнаженные истории, когда слезы наворачиваются на глаза. Эти стальные ручки – примета брежневской архитектуры. Когда миллионы семей получили свое первое жилье. В целом это позитив, и в другом ракурсе это окно могло бы рассказать совсем другую историю, про молодую семью, про рождение первого ребенка, про радость созидания. Это контекст.

Но художник увидел совсем другое. Беспросветное. Щемящее. Причем в этой истории нет балабановщины, нет чернухи ради чернухи. Художник написал эту работу не ради денег. Ради нее не пишут тоску. Но именно мастера, которые пишут ТАКОЕ и пишут ТАК – остаются в памяти и в истории. На выставке есть еще несколько таких работ, как «Тоска». И уже этого мне достаточно. И это дарит надежду, что есть художники, у которых осталась Вера, а не только церковь. Церковь, верующих в креативность.

Выставка – это возможность выйти в большой мир. Увидеть новых людей, удивить их и удивиться самому: «Мы привезли классные вещи. Можете не покупать. Продажи важны, но гораздо важнее, что остается у нас в душе, чем в карманах». Выставка – это же не окошко в двери бухгалтерии, откуда тебе выдают купюры твоей зарплаты.

Фото автора

То ли я старый стал. То ли день такой пустой сегодня, и бесконечные спикеры бубнят одно и то же. Вначале выставка вызвала положительные эмоции. А сейчас снова нахлынули вот эти ощущения от бесконечного напористого текста спикеров. Эти люди боятся пауз. Они говорят быстро-быстро-быстро. Они знают все-все-все. Они уверены во всем – во всем – во всем. Они не допускают в речи пауз. Никакого раздумья. Никакой рефлексии. Только уверенная речь напористыми голосами разной степени поставленности. Чувствую себя вишневым садом, который обступили Лопахины с топорами. Извините, можете рубить меня в щепу. Спасибо автору «Тоски». Пойду к нему на стенд и поблагодарю. Наверное, эта картина – самый точный образ этой выставки, который останется со мной навсегда.

Сходил на стенд автора «Тоски» и просто обалдел – весь его стенд завешан откровенно коммерческими и предсказуемо-приторными картинами. Теми полотнами, которые даже не пытаются казаться авторским высказыванием. Это такие салонные холсты, которые забываешь ровно через две секунды после просмотра. Художественные обои. А вот с оборотной стороны, в коридоре-закутке, висит «Тоска». И я был просто поражен художественной маской, которую вынужден носить художник. Он пишет этот художественный вздор, но в то же время его ХВ способна создавать такие абсолютные в своей законченности работы, как «Тоска».

Вот о чем нужно говорить. А не о креативности. Вы – жнецы художественной церкви, намеренно уводящие молодых художников от искусства в сторону вот этого призрачного «успеха». Конечно, с коммерческой точки зрения между пышным садом и пустым окном хрущевки, в котором тихо умирает человеческая душа, – пропасть. Но вы приглашаете в спикеры лишь тех, кто не раскачивает лодку, создавая пластиковый муляж художественного процесса. И потом мы получаем каталоги, наполненные одинаковыми работами, которые мы где-то когда-то уже видели. И художники хоронят свои таланты в пышных садах коммерческой пустоты.