Николай Сухов
Нынешний глава Сирии Ахмед Аш-Шараа еще несколько лет назад считался на Западе одним из наиболее опасных полевых командиров-исламистов. Кадр из видео Orient news
Сирия в 2025 году остается эпицентром сложных трансформаций на стыке борьбы с терроризмом, конкуренции региональных и глобальных игроков, а также попыток внутренней стабилизации после драматических изменений в политической архитектуре страны. После краха режима Башара Асада и прихода к власти «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ, террористическая организация, запрещенная в РФ) во главе с Ахмедом Аш-Шараа, международная коалиция во главе с США переосмыслила свое присутствие, сделав ставку на точечные операции, локальных партнеров и предотвращение рецидива джихадистской активности. Ключевым вызовом стало стремительное возрождение «Исламского государства» (ИГ, террористическая организация, запрещенная в РФ) в Центральной и Восточной Сирии. Террористические сети демонстрируют высокую живучесть, опираясь на недоверие к новым властям в Дамаске, фрагментацию контроля на местах и слабость переходной администрации.
География джихадистской активности
Пустыня Бадия, раскинувшаяся от Пальмиры до сирийско-иракской границы, была и остается убежищем для остатков ИГ. Небольшое население, низкая плотность военного контроля и близость к иракским логистическим маршрутам создали идеальные условия для укрытия и перегруппировки. По данным Institute for the Study of War (ISW), к концу 2025 года численность активных боевиков в Бадии достигала 300–500 человек, не считая логистических ячеек. Именно отсюда в течение 2025 года исходили десятки атак – от засад на трассах до налетов на лагеря Сирийских демократических сил (СДС) и убийств лидеров общин, сотрудничавших с новой администрацией. Особое внимание привлекли нападения в районе Аль-Маядина, Сухны и южного Дейр-эз-Зора, где боевики ИГ уничтожали патрули и блокпосты СДС, используя взрывные устройства, мотоциклы и дроны.
Лагеря, тюрьмы и гуманитарные провалы: фронт без оружия
Сирийская Бадия – не единственный тлеющий очаг. Второй фронт борьбы с ИГ проходит через лагеря перемещенных лиц и временные места заключения, ставшие инкубаторами радикализации и подпольной мобилизации.
На протяжении 2025 года лагерь Аль-Холь в провинции Хасака остается не просто гуманитарной катастрофой, а фактической «тенью халифата». Более 50 тыс. человек, включая около 8 тыс. иностранных женщин и детей, продолжают оставаться в условиях крайней перенаселенности, отсутствия судов, правовой процедуры и системной международной помощи.
Несмотря на зачистки, проведенные силами СДС при поддержке коалиции (в том числе операции в феврале, мае и августе), структура подполья внутри лагеря лишь приспосабливается. В лагере действуют внутренние «исламские суды», боевые ячейки и каналы финансирования. Некоторые женщины, ранее состоявшие в ИГ, стали инициаторами карательных мер в отношении «отступников» среди других обитателей лагеря.
На этом фоне особую тревогу вызывает недостаток международного участия. Страны – участницы коалиции, включая Францию, Германию и Великобританию, отказываются репатриировать граждан, ссылаясь на соображения безопасности. В результате местная администрация, и без того ограниченная ресурсами, вынуждена нести бремя гуманитарной и правовой ответственности.
Проблема тюрем: самовоспроизводящийся радикализм
Полевые тюрьмы на северо-востоке Сирии – от Румайлана до Дерика – удерживают до 10 тыс. боевиков ИГ. Эти учреждения давно превратились в институциональную зону риска, где отсутствуют реабилитационные программы, надзор со стороны международных миссий, отделение уголовных заключенных от военных. По данным ISW и Сирийского наблюдательного совета по правам человека, в 2025 году зафиксированы как минимум три попытки мятежей внутри таких объектов. В одном из случаев, в июле, в тюрьме под Аль-Камышли удалось предотвратить массовый побег благодаря своевременному применению дронов и спецподразделений СДС.
Коалиция в 2025 году все чаще действует не только как военная сила, а как архитектор сдерживания радикализации. Она участвует в переподготовке персонала лагерей, поставляет техническое оборудование для контроля периметра (в том числе системы ночного наблюдения и беспилотные мини-дроны), поддерживает программы по отделению несовершеннолетних от взрослых заключенных.
Тем не менее без полноценной международной миссии или хотя бы наблюдательного мандата ситуация в лагерях и тюрьмах остается пороховой бочкой, где ИГ вербует, обучает и планирует новые атаки – прямо под носом у союзников.
Если борьба с ИГ – это не только дроны и спецназ, но и управление реальностью на местах, то лагеря и тюрьмы – ключевые поля сражения. Игнорировать их – значит оставить противнику пространство для роста внутри социальной ткани послевоенной Сирии. В 2025 году ИГ демонстрирует устойчивую способность к адаптации и масштабированию угроз в условиях частичного восстановления территориального контроля и идеологического влияния.
Операции коалиции: от зачисток до точечных ликвидаций
С сентября по ноябрь 2025 года Центральное командование США (CENTCOM) отчиталось более чем о 50 операциях против ИГ в Сирии. Основными регионами стали Дейр-эз-Зор и провинция Хомс. В результате этих ударов были ликвидированы ключевые фигуры: Абу Хишам аль-Курди – координатор боевых групп в долине Евфрата, Абу Фарук аль-Туниси – логист, курировавший контрабанду оружия через иракскую границу. Также были уничтожены склады, тренировочные базы, места хранения боеприпасов и архивов.
Операции проводились с использованием беспилотников MQ-9 Reaper, самолетов F-16 и штурмовиков AC-130, в координации с Сирийскими демократическими силами. Последние выполняют функцию наземного партнера, проводя зачистки, аресты, охрану лагерей и разведывательные мероприятия. Помимо тактической и авиационной поддержки, США обучают бойцов СДС методам борьбы с повстанческими структурами, использованию техники, дешифровке перехваченной информации. Совместные миссии в Ракке, Хасаке, Аль-Холе позволяют оперативно реагировать на угрозы и стабилизировать ситуацию на местах.
Военная инфраструктура США в Сирии претерпела некоторые изменения. База Ат-Танф на юге остается ключевой точкой контроля над пересечением границ Сирии, Ирака и Иордании. Весной 2025 года коалиция вернулась в районы Манбиджа и Табки, укрепив присутствие для мониторинга местных этнических конфликтов и поддержки стабилизации. В этих зонах зафиксированы неоднократные конфликты между курдскими отрядами и арабскими племенными группами, что потребовало вмешательства посредников из числа союзников, включая британский и французский спецназ.
Террористическая стабильность
В 2025 году международное сообщество, устав от затяжного сирийского конфликта, фактически приняло новую формулу : «меньшее зло лучше прежнего». И если раньше этим меньшим злом считался Башар Асад, то теперь на эту роль официально назначен Ахмед Аш-Шараа, более известный как Абу Мухаммад аль-Джулани. Бывший эмиссар «Аль-Каиды» (запрещенная в РФ террористическая организация) в Сирии, нынешний глава «Хайат Тахрир аш-Шам», Джулани выступает в ООН, посещает Вашингтон и позирует в костюме, будто репетируя новую роль для западной сцены. Его называют партнером в борьбе с терроризмом. Цинизм этой формулы трудно переоценить.
Сегодня на той части территории Сирии, где ХТШ формально исполняет роль администрации, на деле царит система репрессий, шариатских расправ и криминального управления. Рынки рабов в Идлибе, публичные казни, исчезновения активистов, рэкет, насильственные похищения – все это уже год как стало частью повседневности.
Резня в алавитских селах на побережье в марте, волна нападений на друзов в Сувейде и христиан в окрестностях Тартуса, зачистки в Масьяфе – все это подается в местных СМИ как «антитеррористическая кампания». Однако фактически речь идет об этнических чистках. Одновременно активизируются ячейки ИГ, видящие в слабости ХТШ и ее идеологическом распаде шанс на возвращение.
Начиная с октября, в Северо-Восточной Сирии фиксируется серия нападений, подрывов, терактов, за которые ответственность берет ИГ. Только в октябре было совершено 18 атак с применением фугасов, стрелкового оружия и минометов. 20 ноября в Дейр-эз-Зоре впервые за годы появились пропагандистские лозунги ИГ на стенах госучреждений. 4 декабря в Аль-Зарбе боевики напали на патруль Минобороны Сирии, убив двух офицеров. 6 декабря в Хомсе мужчина, связанный с местными формированиями нового режима, устроил теракт на помолвке, забросав толпу гранатами. Погибло пятеро детей. 17 декабря – новая атака: на трассе в районе Алеппо убит офицер ХТШ в засаде, устроенной ИГ. Все это – не исключения, а проявление системного провала.
Параллельно нарастает идеологический кризис внутри самой ХТШ. 16 ноября муфтий Аазаза заявил, что боевики ИГ не являются кяфирами (неверными) и что борьба с ними запрещена шариатом. Это вызвало шквал критики, но и вскрыло реальные разногласия. Шейх Абу Малик обвинил Аш-Шараа в сговоре с американцами. Несколько полевых командиров отказались выполнять приказы центра, начались точечные мятежи. Наблюдается тенденция: боевики ХТШ стремительно теряют мотивацию сражаться с бывшими «братьями по вере» из ИГ, особенно в тех районах, где антиамериканские настроения остаются сильными.
Примечательно, что все это происходит на фоне публичной поддержки со стороны США. Вашингтон не только встречает Аш-Шараа как «нового президента», но и открыто ведет переговоры по линии безопасности. Между американцами и администрацией Аш-Шараа ведется координация по защите ливано-сирийской границы и по ослаблению «Хезболлы». Иными словами, террориста с 20-летним стажем теперь рассматривают как опору региональной безопасности.
Это не просто дипломатическое лицемерие. Это новая фаза геополитической слепоты, когда ради иллюзии «стабильности» западные столицы готовы легитимизировать силы, которых еще вчера включали в санкционные списки. Но терроризм, пусть даже в галстуке и с приветствием от Госдепа, остается терроризмом. И чем дольше мир закрывает глаза на то, что сегодня представляет собой режим ХТШ, тем больше шансов, что завтрашняя волна насилия будет уже не локальной, а трансграничной.
2026 год: от латентной фазы к новому витку конфронтации
Если 2025 год можно охарактеризовать как этап устойчивой, но глубинной активности ИГ, то 2026-й рискует стать годом диверсификации форм угроз и региональной «распаковки» спящих потенциалов. В условиях нестабильности политического транзита, недостаточной международной поддержки гуманитарного сектора и региональной фрагментации власти террористические сети адаптируются, а не умирают.
ИГ в 2025 году окончательно утратил признаки квазигосударства, но сохранил четко оформленные сети снабжения (особенно между Ираком и Бадией); боевые группы, действующие автономно в Ракке, Дейр-эз-Зоре и Хомсе; вербовочный потенциал через лагеря (Аль-Холь, Рож) и тюрьмы СДС.
В 2026 году можно ожидать эволюции от координированных атак к стратегической децентрализации – «сирийской модели Аль-Каиды», где локальные эмиры действуют в рамках общего идеологического поля, но с оперативной самостоятельностью.
Скорее всего ИГ сместит акцент с военных объектов коалиции на инфраструктурные узлы, такие как водоочистные станции, нефтепроводы, складские комплексы, с засадных операций на теракты в населенных пунктах, включая зоны, подконтрольные новым сирийским властям. Упор может быть сделан на психологические и имиджевые атаки, включая видео казней, подрывы рынков, нападения на школы.
Такой сценарий укладывается в общую тенденцию «постгерильи», когда насилие направлено не на территориальный контроль, а на возвращение ощущения постоянной угрозы. При этом большинство местных администраций в центре и на востоке Сирии страдают от финансового голода (особенно после снижения помощи ООН), кадрового дефицита, межэтнического напряжения (особенно в районах арабского большинства, управляемых курдскими структурами).
Ключевыми зонами риска на 2026 год остаются пустыня Бадия – как логистический узел, идеальная среда для укрытия, лагерь Аль-Холь – как социополитический инкубатор экстремизма, треугольник Бу-Кемаль – аль-Шаддади – Аль-Каим (Ирак) – зона трансграничного движения оружия, денег и кадров.
2026 год не станет годом фронтальной эскалации. Это будет год адаптивной угрозы – когда терроризм не строит фронт, а проникает в поры общества, в лагерь, городскую окраину, пустыню. По сути, ИГ стремится стать информационно-гуманитарным паразитом: жить в среде, разрушенной войной, и расти на ошибках своих противников. Если урок 2025 года в чем-то ясен, так это в том, что победить терроризм можно не столько дронами, сколько общественным доверием к власти, межэтническим урегулированием и инвестициями в экономику, которых пока не ожидается в Сирии.
