Евгений Пудовкин
Фото Gettyimages
Заручившись большинством голосов выборщиков, Дональд Трамп преодолел последний рубеж на пути к инаугурации. В то же время его внешнеполитический курс все еще трудно назвать сложившимся. Открытым остается и вопрос о последствиях для авторитета Трампа расследования о предполагаемом вмешательстве России в процесс американских выборов. О том, удастся ли администрации миллиардера справиться с новыми вызовами в международной и национальной политике, корреспонденту «НГ» Евгению ПУДОВКИНУ рассказал заместитель директора программы «Россия и Евразия» Центра стратегических и международных исследований (CSIS, Вашингтон), экс-советник Госдепартамента по вопросам российско-американских отношений Джеффри МАНКОФФ.
– Господин Манкофф, чем может обернуться для Трампа расследование о якобы имевшем место взломе российскими хакерами серверов Демократической партии США?
– Какие-то факты по делу о взломе уже известны, а Барак Обама поручил начать расследование, результаты которого будут опубликованы уже в последних числах января. Именно тогда мы, вероятно, будем знать какие-то вещи подробнее. Пока же заявления Трампа и его приближенных о том, что ничего не произошло, кажутся мне довольно циничными. Такие заявления к тому же создают условия, в которых узнать правду будет очень сложно.
В этом контексте многое будет зависеть от республиканцев в конгрессе. На данный момент они разрываются между двумя опциями. Первая – одобрить подробное изучение всех деталей хакерских атак со стороны России, для этого наделив масштабными полномочиями двухпартийные законодательные комитеты в конгрессе. Вторая опция – провести менее серьезное расследование, которое едва ли сможет подвергнуть каким-то сомнениям результаты выборов или авторитет самого Трампа.
Если двухпартийное расследование состоится и оно покажет, что обвинения в том, что Москва пыталась влиять на ход выборов путем хакерских атак, то у Трампа возникнут серьезные проблемы. Но если республиканцы в конгрессе, например, решат поставить в центр повестки проблему интервенций в зарубежные страны и замести тему хакерских атак, что называется, под ковер, то проблема российского вмешательства в выборы может утратить актуальность и, как следствие, не нанесет вреда самому Трампу.
– Пойдут ли российско-американские отношения при Трампе у власти по традиционной «кривой», когда после нескольких месяцев оттепели оба государства снова возвращаются к антагонизму? Так, например, произошло во время первого срока Обамы. Или же, нежелание США увеличить военное присутствие на Ближнем Востоке вкупе с противостоянием Вашингтона с Пекином помогут России и Штатам достичь устойчивого потепления?
– Существуют конкретные сферы, где США и Россия заинтересованы в обоюдном сотрудничестве и на которых новая администрация попытается сфокусировать внимание. Однако в более общем контексте полагаю, что цикл «потепление–разочарование» с большой вероятностью повторится и в случае с Трампом. Фундаментальные американские интересы не могут поменяться в одночасье. Этому в том числе будет препятствовать инерция со стороны профессиональных дипломатов, конгресса и общественного мнения. Я с трудом представляю себе, чтобы США придерживались тех же взглядов на мир и политику, какими руководствуется Россия. Между тем именно это необходимо, чтобы устойчивое партнерство между Вашингтоном и Москвой стало возможным. Процесс формирования собственных интересов в США и России слишком разный. Так что изначальный энтузиазм, связанный с приходом новой администрации в итоге скорее всего опять сменится взаимным разочарованием.
В случае с Трампом ситуация может принять еще менее неприятный оборот: в отличие от Обамы, Буша-младшего и даже Клинтона он не руководствуется какими-то четкими рамками, правилами в определении и разъяснении задач США, а также своей политической повестки. Поэтому как Россия, так и другие страны могут неверно интерпретировать поведение и намерения Трампа. Россия, например, может посчитать, что США выразили готовность терпеть определенные действия со стороны Москвы, однако в реальности дела будут обстоять иначе. Все это, в свою очередь, чревато кризисом.
– Администрация Трампа может стать самой богатой в американской истории, в кабинет наверняка войдут одни из самых успешных бизнесменов. Стоит ли ждать от них такого же успеха в управлении страной? В чем могут заключаться проблемы, связанные с идеей управлять государством как бизнесом?
– Если вы управляете бизнесом, ваша главная задача – максимизировать прибыль для акционеров. Если вы являетесь лидером государства или дипломатом, то у вас существуют разные, скажем так, акционеры и вам в том числе нужно будет понять, как учесть их различные, порой противоречивые интересы. Это другая среда – иная, чем та, в которой набирались опыта возможный глава Госдепа Рекс Тиллерсон или сам Трамп. Не стоит также забывать, что президенту и членам его кабинета придется находить компромиссы с конгрессом, управлять бюрократией, взаимодействовать с интересами внутри гражданского общества. Большая политика – сфера, которая организована менее иерархично, чем частная компания.
– Насколько назначение Рекса Тиллерсона на пост госсекретаря нетривиально в историческом контексте?
– Его назначение довольно необычно в некоторых аспектах, но в порядке вещей – в других. В истории США уже фигурировали госсекретари с бэкграундом в сфере бизнеса. Можно упомянуть Джеймса Бэйкера в администрации Буша-младшего. Но, конечно, здесь дело не в том, что Тиллерсон имеет больше опыта в бизнесе, чем в политике. Занимательно скорее то, что политический опыт у него отсутствует вообще.
Стоит обратить внимание и на то, какую именно компанию он возглавляет – не юридическую или консалтинговую, а нефтяную. Exxon Mobil совершает сделки и осуществляет инвестиции по всему миру. Все это, очевидно, вызывает у многих вопросы о потенциальном конфликте интересов – корпоративных интересов Тиллерсона и государственных интересов США. Вдобавок, деятельность нефтяного магната наводит на мысль, стоит ли бизнесмену сотрудничать со странами и лидерами государств, с которыми США предпочитают не иметь ничего общего, в том числе из-за того, что они не следуют нормам демократии и прав человека. В Америке очень много говорят о России, но Тиллерсон вел бизнес и в Африканских странах – Экваториальной Гвинее, Чаде и др. Все это стало бельмом в глазу критиков вероятного госсекретаря: сможет ли глава Exxon вернуться в эти страны и, если потребуют обстоятельства, действовать в отношении их лидеров агрессивно?
– Многие уже спекулируют о том, какими будут взаимоотношения между Рексом Тиллерсоном, советником избранного президента по госбезопасности Майклом Флинном и вероятным главой Пентагона Джеймсом Мэттисом. У каждого из них за плечами огромный опыт в предпринимательской или военной сферах; никто из них прежде не имел серьезного опыта работы на политических должностях. Насколько легко Трампу будет координировать «троицу», учитывая ее авторитет?
– Координировать любых людей довольно непросто, а уж ведомства, которые занимаются внешней политикой – подавно. Конечно, персоналии глав этих ведомств тоже будут играть роль, тем более, что их политические взгляды нередко расходятся. К примеру, Тиллерсон, глава крупной нефтяной корпорации, выступает за отмену антироссийских санкций, тогда как Мэттис, ветеран войны, – против такого шага, и настроен по отношению к Москве очень по-ястребиному. Пока что нельзя сказать, как они собираются разрешать эти противоречия – кстати, еще один аргумент насчет политической неопределенности, которую излучает избранный президент.
– Как Трамп, так и два генерала в его свите отличаются неприязнью к Ирану. Стоит ли ожидать от новой администрации быстрых действий по отмене или пересмотру ядерной сделки с Тегераном?
– Что касается Ирана, на мой взгляд, ситуация здесь, с учетом сложившегося мирового контекста, будет продвигаться довольно медленно. Не только традиционные союзники США в Европе, но и Россия являются сторонниками ядерной сделки и не желают ее пересмотра. Поэтому я не представляю себе, как можно найти компромисс между наведением мостов с Россией и пересмотром соглашения с Тегераном. Тут существует деликатный баланс и, полагаю, новая администрация определится со своими приоритетами только спустя некоторое время.
– В какой степени внешнеполитический курс новой администрации будет определяться исполнительной властью, а в какой – конгрессом?
– Последние 20 лет именно президент, а не законодатели, играл превалирующую роль в определении вектора внешней политики США. Я не думаю, что этот аспект каким-то коренным образом изменится. Даже администрация Обамы продолжила этот тренд. Частично, доминирование исполнительной власти – необходимость ввиду постоянных блокировок принятия политических решений из-за партийных разногласий. Еще одной причиной является тот факт, что и сам конгресс не очень хочет брать на себя ответственность за порой очень спорные и сложные решения во внешней политике.
Вместе с тем, будет интересно понаблюдать за взаимодействием республиканского конгресса и новой администрации. Разногласий у сторон найдется достаточно. В частности, многие однопартийцы Трампа не очень тепло относятся к России и будут ставить ему палки в колеса, когда дело коснется «перезагрузки» отношений с Москвой. Некоторые республиканцы в комитете сената по международным делам даже заявляли, что могут препятствовать номинации Тиллерсона на пост госсекретаря.
Хотя конгресс и не определяет внешнеполитическую повестку в целом, он может налагать ограничение на исполнительную власть. Во-первых, если, скажем, администрация захочет применить новые санкции в отношении Ирана на уровне законодательства, чтобы будущие администрации не могли просто так от них отказаться, ей потребуется одобрение конгресса. Во-вторых, законодательная ветвь голосует за бюджет и может не одобрить какие-то отдельные элементы в нем. В-третьих, конгресс имеет право принимать законы по урезанию полномочий исполнительной власти без спроса последней. Акт Магнитского – наглядный пример силы конгресса. Администрация Обамы выступала против, но конгресс все равно закон принял, в том числе при поддержке нескольких демократов, и у президента не было выбора, кроме как смириться с таким решением.
Словом, инициативу во внешней политике проявляет главным образом администрация. Но у конгресса есть возможность вмешаться в принятие отдельных решений и блокировать их. Вопрос России, думаю, может стать одним из таких решений.
