Клятва на всю жизнь / Культура / Независимая газета


	Играет Квартет имени А.Бородина. Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

- ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ, когда вы выбираете новое произведение для исполнения, что вам кажется наиболее важным: передать то, как его видел автор, или как его видите вы?

- Это довольно сложный вопрос, потому что музыка того или иного композитора очень по-разному интерпретируется различными исполнителями. И вот эта цепочка - композитор, исполнитель, слушатель - очень интересный переход от одного состояния музыки к другому. Конечно, существуют какие-то традиции, хотя традиция - это не всегда доброе слово, некоторые из них хочется как раз нарушить. Конечно, важно знать, что хотел сказать автор, но совсем не обязательно интерпретировать свое исполнение, руководствуясь именно его задумкой. Если прослушать записи какого-нибудь скрипичного концерта Бетховена в исполнении, скажем, Менухина, Хейфеца, Ойстраха и Третьякова, мы услышим четыре различных произведения, и, я думаю, только один Бетховен мог сказать, что же именно он хотел выразить. Каждый раз играя новое произведение, я ориентируюсь прежде всего на собственные чувства.

- А часто ли бывает так, что вы возвращаетесь к уже сыгранному когда-то, чтобы сыграть как-то по-другому?

- Конечно, бывает, и, я думаю, не только у меня, потому что это как раз и отличает живое человеческое мышление и восприятие от компьютера, в котором что-то настроено раз и навсегда.

- Кто ваш любимый композитор?

- Довольно каверзный вопрос, потому что если я скажу, что мой любимый композитор Шостакович, вы у меня спросите, как я отношусь к Моцарту или Баху. И все же мне ближе всего музыка Шостаковича, в то же время музыка Моцарта или Бетховена также для меня дорога. Поэтому я скажу так: мое любимое произведение - это то, которое в данный момент стоит у меня на пульте. Я вынужден его любить, потому что иначе не могу играть.

- Что же, на ваш взгляд, было самым значительным явлением в музыкальной культуре уходящего столетия?

- Здесь я опять должен вернуться к творчеству Шостаковича, потому что считаю, что его музыка - это летопись нашего времени. Шостакович был очень немногословен, но люди, которые способны воспринять его сочинения глубоко, поймут наше время по-настоящему, даже не читая книг по истории. Хотя вообще весь ХХ век дал необыкновенно много талантов - Стравинский, Рахманинов, Прокофьев. А если ближе к концу века, то это Мечислав Вайнберг, который, если бы не было Шостаковича, занял бы его место по значимости в ХХ веке. И здесь же Шнитке, Губайдулина, Борис Чайковский. Разве это мало? Я думаю, ни одна страна мира не может похвастаться таким обилием талантов. А что касается исполнительского искусства, то просто невозможно перечислить плеяду великолепных музыкантов, порожденную ХХ веком.

- Почему же тогда получается, что при таком обилии имен серьезная музыка становится музыкой для все более узкого элитарного круга слушателей?

- Я не совсем согласен с постановкой вашего вопроса. Мне кажется, выступления Ойстраха или Гилельса покорили миллионы не только в России, но и по всему миру, поэтому исполнительское искусство никогда не было элитарным. По всей видимости, вы, разговаривая со мной, волей-неволей думаете о квартете, ведь этот жанр исполнительства действительно элитный. Так было и, по всей видимости, будет всегда. Лично для меня этот удивительный классический ансамбль четырех музыкальных инструментов - двух скрипок, альта и виолончели - такая же тайна, как и человек, загадочное существо, созданное Богом. За 200 с лишним лет существования этого жанра композиторы все самое сокровенное, все то, что они не могли высказать вслух, нашептывали, когда писали музыку для этих четырех инструментов.

- В одном из юбилейных концертов участвует ваша дочь. А вы выросли в музыкальной семье?

- Да, я из музыкальной семьи. Мой отец учился играть на скрипке, правда, после тяжелой болезни был вынужден бросить музыку и окончил Петербургский университет как юрист. А моя мама обладала замечательным контральто - не имея музыкального образования, она пела в хоре Всесоюзного радио. Что же касается моих квартетных корней, у меня есть фотография, на которой запечатлены четыре брата Берлинских - квартет братьев Берлинских, - которые в конце XIX - начале XX века в Дворянском собрании Иркутска играли квартеты Гайдна, Моцарта, Бетховена. Так что квартетные вирусы гуляют в нашем роду с тех пор. Может быть, вам будет любопытно узнать, что дома у меня хранится пожелтевший листок бумаги, датированный 1945 годом, на котором мы - четыре студента Московской консерватории - как молодогвардейцы или герои Марка Твена, написали клятву и расписались кровью в том, что самое дорогое для нас в жизни - это квартет. Вот с тех пор верность этому обязательству я и соблюдаю.

- Я читал, что Квартет Бородина гастролировал более чем в 50 странах мира. Вы были 44 раза в Голландии, 18 - в Италии, более 40 - в Англии и во Франции, более 20 - в США. Получается, что в общей сложности вы не один раз объехали весь земной шар. Скажите, не превращается ли при таком образе жизни понятие родины во что-то условное и относительное?

- Мне даже как-то странно, что вы задаете такой вопрос. Если бы Россия не была для меня родиной, я бы давно уехал, таких предложений поступает достаточно. К сожалению, слову "патриотизм" сейчас очень часто придается какое-то дурное, иногда даже насмешливо-ругательное значение. Для меня же патриотизм - это не березки и не девушки на берегах "реки Оки", кажется, так поется в песне, а гораздо глубже, здесь дело в менталитете, в самом принципе восприятия культуры. По-моему, в итоге не такое уж большое значение имеет, какая партия у власти, кто прошел в новую Думу. Важно другое, сама почва, я ни на что не променяю нашу слушательскую аудиторию. Самый сложный экзамен для меня - концерт в Большом или Малом зале Московской консерватории. Нигде за рубежом с таким трепетом и волнением я не играю.