Михаил Сидлин Ньютон - классик, мастер, знаменитость. Самый знаменитый фотограф "Вога", живущий где-то в Лос-Анджелесе - Монте-Карло. И Бахарев - работник службы быта города Новокузнецка. Человек, еще недавно известный лишь узкому кругу знатоков современного русского городского фотофольклора. Ничего общего.
Общее только тело. И Ньютон, и Бахарев любят "обнаженку". Только у Ньютона это - богини, у Бахарева - тетки. Ньютон берет самых красивых людей второй половины века. Бахарев - мерзковатых провинциалок. Ньютон подчеркивает неземную красоту своих моделей: у них нет изъянов, их лица лишены морщин, а руки - выступающих вен. Бахарев выделяет недостатки (не нарочито, но так, что они сразу бросаются в глаза) - целлюлитные бедра, волосатые ноги, вислые груди. Но "тетки" Бахарева как-то почеловечней "богинь" Ньютона.
Ньютон принадлежит к тем режиссерам, которые ненавидят своих актеров. Как Жан-Люк Годар. Только из глянцевого журнала. Основная тема Ньютона та же, что у Годара, - показ отчуждения. Единственная эмоция, которая в кадре Ньютона бьет наповал, - взаимная ненависть фотографа и модели. В мире Ньютона доминирует необыкновенно острое сочетание отчуждения и сексуальности. Тело только маркирует свою сексуальную принадлежность набором физиологических деталей. Но при этом не стремится привлечь зрителя. Наоборот, тело доказывает свою недоступность даже позой и хотя бы только позой. Ньютон постоянно ставит своих моделей на высокие каблуки. Это приподымает их над реальностью.
Бахарев - художник, который любит своих натурщиц. Такими, какие они есть, - со всеми их недостатками и комплексами. В его работах очевидна эмоция чистого восторга перед бабой как таковой. Хотя бы в том, где именно делал Бахарев снимки своих героинь. Не в холодной студии, на идеальном белом фоне (как Ньютон). Нет - где-то на тахте, на фоне дешевенького ковра, у мебельной стенки - в домашней естественной обстановке. Фотограф, как маньяк, вторгается в частное пространство своих героинь или вовлекает их в свое собственное пространство. Никакой дистанции.
Отчуждение - здесь ключевое слово. И Ньютон с Бахаревым (в их отношении к моделям) различаются так, как различаются человек западный (в его квинтэссенции) и русский (там, конечно, где этот русский тип еще сохранился в своей нетронутой самобытности, - где-нибудь в Новокузнецке). Проблема западного человека - в невозможности найти взаимосвязь с людьми. Проблема русского - наоборот, в невозможности выделить себя, найти границы своего личного пространства. Поэтому Baharevland, по сути, - одна большая семья, а Бахарев - этакий "дядя с фотоаппаратом" не в смысле "чужого дяди", но именно что родственника. А светский мир Ньютона, в сущности, - мир, где присутствует один только фотограф. А все остальные - только куклы, игрушки его воли.
Первой выставкой современной фотографии в Москве была выставка Хельмута Ньютона. Когда-то с ее обустройства начал свою карьеру куратора Виктор Мизиано. Выставка "полузакрытой" прошла в Пушкинском музее (тогда, в тихие времена Горбачева, еще "ню" побаивались). Много воды утекло. С тех пор в Москве успела возникнуть индустрия рекламной фотографии, и половина московских рекламистов себя "под Ньютоном чистило". Но никто не добился даже отдаленного сходства. А потому что почва у нас другая. Не может собственных Невтонов земля Российская рождать. А может - Бахаревых.
