Брандауэр усилил Шенберга

О приезде звезды мирового кино, незабвенного Мефисто - Клауса Марии Брандауэра в Москве мало кто знал, рекламы не было почти никакой, шума тоже, никаких особенно важных государственных и культурных персон в зале не наблюдалось. Тем не менее популярный австриец приехал отдать дань своему соотечественнику Арнольду Шенбергу и принял участие в российской премьере удивительной кантаты "Песни Гурре". Двумя днями раньше президент с высшим культурным эшелоном посетили далеко не лучшее на свете исполнение "Руслана и Людмилы" в Большом театре (с которого гости ушли) - право, жаль, что не "Песни Гурре", ставшие акцией большого просветительского, культуртрегерского значения (исполнение происходило в рамках Дней интеллектуальной собственности в Российской Федерации). И если героем марта был Кент Нагано с РНО и си-минорной мессой Баха, то событием апреля наряду с начинающимся Пасхальным фестивалем хочется назвать именно "Песни Гурре", прозвучавшие с Новой сцены Большого театра в Страстную субботу. Пророк новой музыки, но поклонник Вагнера и Брамса, скромный гений сам и воспитатель таких гениев, как Берг и Веберн, изобретатель атонализма и додекафонии, Шенберг - редкий гость в нашей музыкальной повседневности, в то время как любая европейская столица слышит его никак не реже одного раза в неделю. Однако и на Западе "Гурре" исполняется редко. Сочинение "Песен Гурре" (1909-1911) шло трудно, с постоянными перерывами на заработок хлеба насущного, когда, по его собственному признанию, композитор был вынужден отвлекаться на инструментовку опереток. Сочетание старого и нового - в этом весь Шенберг того времени. Кумиром композитора был Малер с его типично романтическим стремлением к монументальности. Так и у Шенберга обычные оркестровые песни, пройдя через таинство симфонизации, вырастают в гигантское по масштабам и исполнительскому составу произведение с небывало громадным оркестром и двумя хорами (мужским и смешанным).

Кантата состоит из трех неравных по размеру частей. Все номера обрамлены оркестровыми интерлюдиями и постлюдиями. Венчает кантату всеочищающий, мощный торжественный финал - Гимн восходящему солнцу и красоте природы.

Инициатор и музыкальный руководитель революционного для Большого театра проекта главный приглашенный дирижер Николай Алексеев после невразумительной "Снегурочки" триумфально реабилитировал себя в глазах московской публики. Целеустремленно ведя махину оркестра сквозь искусы модернистских красот и нечеловеческих звучностей вперед к восходу солнца, маэстро добился необходимой степени нагнетания экстаза, не выходя при этом из рамок строгости и академических приличий. Оркестр Большого, подкрепленный "Русской филармонией" Александра Ведерникова, на сей раз радовал своей полноценностью. Капелла России под управлением Валерия Полянского, усиленная хором Льва Конторовича и подзвучкой, также была достойна музыки.

И все-таки самое главное условие успешного исполнения "Гурре" - адекватный кастинг солистов. Стилистическое лидерство в интернациональном квинтете с первых же тактов пения захватила вдохновенная любовная пара. Большой и трогательный мужчина, австралиец с мировой карьерой и Байрейтом за пазухой, Гленн Уинслейд - тенор, обладающий темной баритональной краской внизу и сверкающий вагнеровской сталью в верхнем регистре; перекрывать оргазмирующее фортиссимо оркестра ему раз плюнуть. Статная нордическая красавица из Гамбурга Мелани Динер (ученица таких див, как Сена Юринач и Бригитта Фассбендер) "засветилась" прежде всего как моцартовская примадонна нового поколения. Достойно вошла в ансамбль другая красавица, мариинское меццо Марианна Тарасова, литовский тенор Альгирдас Янутас был приемлем в партии шута Клауса. И, конечно, публика, среди которой преобладали иностранные гости, ждала третьей части и появления Рассказчика - Брандауэра. Завершающая кантату пантеистическая мелодекламация "Дикая охота летнего ветра" в его исполнении - маленький шедевр, в котором Брандауэр показал себя человеком-оркестром, владеющим не только традиционной сценической речью, но и речитацией, переходящей то в шепот, то в полупение. Когда солнце взошло, зал разразился такой овацией, какую недавно открытая Новая сцена еще не слышала. И что самое удивительное - публика единодушно встала и стоя трижды вызывала дирижера и солистов. Оказывается, у нас способны любить не только балет и итальянскую оперу. Если пришло время любить Шенберга, стало быть, нация растет. Жаль только, что проект одноразовый.