Нервность и неистовство в Тамбове

С 15 по 25 мая в Тамбове проходил IX театральный фестиваль имени Николая Хрисанфовича Рыбакова, в рамках которого участникам присудили несколько разных театральных премий, главные из которых – «Актер России» и «Актриса России». В номинации «Актёр России» лауреатом стал народный артист РФ Валерий Кириллов за роль Тевье в одноименном спектакле Ярославского драматического театра имени Ф. Волкова по повести Шолом-Алейхема, «Актрисой России» единогласным решением жюри была признана заслуженная артистка РФ Ирина Горбацкая, исполнительница роли Аркадиной в спектакле Тамбовского драматического театра «Чайка».

Игра Ирины Горбацкой в «Чайке», которую поставил Аркадий Кац, по-новому расставила акценты в решении образа чеховской Аркадиной. Харизматичность, уверенность в себе, несмотря на пережитые трагические изломы женской судьбы, и словно постоянное пребывание в роли - внутреннее, природное ощущение себя актрисой, кажется, свойственны не только Аркадиной, но и самой Горбацкой, создавшей на сцене ее эксцентрический и в то же время очень правдивый образ. Ее движения – широкие, свободные, размашистые, словно она хочет овладеть всем доступным пространством, то переходя сцену по диагонали, то описывая на ней большие полукруги, то выходя на авансцену и тут - приковывая к себе внимание зрителей.

Во время представления в парке у озера пьесы Треплева Аркадина Горбацкой сидит спиной к зрительному залу. Однако это не мешает актрисе передать все напряжение, а может быть, и раздражение, владеющие в этот момент Аркадиной, наблюдающей за игрой Заречной. Лишь изредка она поворачивает голову вполоборота, как бы желая подсмотреть реакцию других на появление потенциальной конкурентки.

Фраза «Как все нЕрвны!», которая звучит в спектакле с ударением на первый слог, акцентирует внимание на смысле этой характеристики, присущей каждому герою пьесы, в том числе и Аркадиной. Она часто прижимает руки к груди, к сердцу, трогает волосы и касается лица. Волосы, свободно и «нервно» подпрыгивающие кудряшки в первом действии, трансформируются в гладкую и строгую прическу во втором действии, подчеркивая происходящие с героиней перемены. Наряды, в которых появляется Аркадина, напоминают о ее желании быть на высоте, не отставая от моды и сохраняя чувство собственного достоинства. Несколько платьев, среди которых – своеобразного фасона наряд, сочетающий юбку и брюки, появившийся, кстати, в 1850-х годах, – подтверждают, что деньги у нее есть, но тратить их она готова исключительно на себя.

Но пластика и жесты все-таки становятся основным «оружием» актрисы в создании образа Аркадиной. Наблюдая за руками актрисы, можно проследить изменения, происходящие в настроении ее героини. Она то свободно размахивает ими, не чувствуя никаких ограничений ни для жизни, ни для мечтаний, то вдруг останавливается, опустив руки вниз, «вытянув их по швам», словно столкнувшись с неким препятствием, преодолеть которое вряд ли представляется возможным. Такова она в сцене объяснения с Тригориным, потеря которого вскоре станет для нее неизбежной. Кстати, дуэт Аркадина - Тригорин (Сергей Ключников) получился убедительным: становится понятным, что история двух по-своему несчастных и одиноких людей обречена на конец.

Когда Аркадина все так же «нервно», как и все, что она делает, меняет повязку на голове сына, вновь обращают на себя внимание быстрые и даже несколько суетливые движения, с которыми она берет что-то со стола, ставит обратно, целует сына в плечо, зажав в руке вату… Наконец, стоя за его спиной, кладет руки ему на плечи и замирает над затылком. Какое-то смутное предчувствие трагического финала уже проявляется в этой сцене.

В сцене с цыганами, введенной режиссером в спектакль, полностью раскрывается живой и неистовый темперамент Аркадиной в исполнении Ирины Горбацкой. С чувством освобождения от всякого груза, забыв о приличиях, красоте и аккуратности она лихо сбрасывает с ног туфли, откидывается назад, с каким-то отчаянием взмахивает руками, отправляя посыл вверх и всю себя отдавая стихии танца. Но дикое и безрассудное чувство сиюминутного счастья с привкусом горечи быстро кончается, и вот уже Аркадина – на полу, сидит, в бессилии опустив руки и голову, сгибается пополам и плачет, закрыв голову руками.

Кажется, ни на минуту эта женщина не может остаться одна и подумать о своей жизни, побыть в тишине, «без всех». Ни секунды – открывает это новое в чеховской пьесе режиссер – она не имеет возможности побыть самой собой. Вдруг – закрывает лицо руками, готовая разрыдаться, но в эту самую минуту ее секундную слабость перебивает выход Полины Андреевны с корзиной слив. И Аркадина принимает этот подарок, - теперь ей есть, чем занять руки. И в заключительной сцене спектакля Аркадина сидит, сжав руки на плетеной корзинке, словно это последняя принадлежность материального мира, за который, несмотря ни на что, надо держаться.  

Тамбов