Если говорить без политкорректности, то ситуация с бедностью в России носит экстраординарный характер. По крайней мере аналитический доклад «Малообеспеченные в России: кто они? Как живут? К чему стремятся?», подготовленный Институтом социологии РАН в сотрудничестве с московским представительством Фонда имени Фридриха Эберта, дает мало поводов для оптимизма. Выводы из этого доклада выходят за пределы чисто социологической тематики.
На весенний период этого года к малообеспеченным относились 43% населения России. В том числе группа, которая балансирует на грани бедности, нуждающиеся (16%). «В ближайшие 10 лет средний класс не станет доминирующим в нашей стране, – вынужден констатировать директор Института социологии РАН Михаил Горшков. – У этого социального слоя отсутствует запас жизненной, социальной, материальной прочности». (Социологи отнесли к бедным ту часть населения, чей медианный показатель среднедушевого дохода составляет 3 тыс. руб. в месяц на душу в семье; для малообеспеченных – 5 тыс. 300 руб.; благополучные – 13 тыс. руб.)
Так вот, 44% малообеспеченных – рабочие. 70% работающих малообеспеченных граждан сосредоточены в малых городах и селах: в «малой» России, с ее низким уровнем развития рынка труда, выбора у людей нет. Вообще, по результатам исследования, социологи пришли к выводу: в Российской Федерации сформировалось новое понятие – «работающая бедность».
«В перспективе на 15–20 лет особых надежд у малообеспеченных нет, – считает одна из авторов доклада, профессор Наталья Тихонова. – В обществе, где около 40% в структуре профессиональной занятости – рабочие; где около 50% населения получает свои доходы от государства – вряд ли оправдано применять стандарты социальной политики, хорошо работающей в развитых индустриальных и постиндустриальных обществах. Мы имеем новый тип бедности – превращение бедных в андеркласс (underclass): этого еще не было даже в конце 1990-х годов. То есть существующая модель социальной политики порочна». По критериям, принятым ООН, к underclass относят население, которое живет на 2,5 долл. в сутки. В России таковых – 7–8%. Это, между прочим, почти 12 млн. наших соотечественников. «Российская Тыва – это такая же Африка, только в границах Российской Федерации», – отмечали авторы доклада ПРООН за 2007 год о развитии человеческого потенциала┘ Мало того, экономический рост, который с 1998 года сопровождается сокращением продолжительности жизни населения, – это тоже российские реалии. И не только это.
По данным Росстата, за I полугодие 2008 года инфляция в РФ составила 8,7%, что на 3% больше, чем за I полугодие 2007 года. Но социально-экономические исследования показывают, что уровень инфляции для наименее обеспеченной группы населения обычно на 2–3% выше среднего показателя. Это превышение обусловлено интенсивным ростом цен на платные услуги (главным образом тарифов ЖКХ) для данной группы граждан.
Другими словами, мы получили очень странный экономический рост, который не решает, а наращивает социальные проблемы. Может быть, отсюда – отсутствие позитивной социальной реакции на него. «Худшая форма социального взрыва – это не забастовки и манифестации, а деградация. Экономический рост невозможен при том качестве человеческого капитала, который сейчас есть в России. Тем более что экономическое развитие – только за счет высоких цен на нефть». И с этим мнением экспертов трудно не согласиться.
Формально объявленный сейчас поворот к концепции «инновационной экономики» может оказаться опять пропагандистской декларацией: у нас просто нет людей, которые могли бы реализовывать объявленную инновационную политику. И никакие инвестиции – ни иностранные, ни отечественные – не помогут переломить ситуацию в отсутствие грамотной социальной политики. Собственно, и людей, которые могут сформулировать эту грамотную и современную социальную политику, пока тоже не видно.
Иван Родин 
