Фото Reuters
Специалисты Российской академии народного хозяйства и госслужбы (РАНХиГС) вычислили, что доля среднего класса в РФ практически не выросла в сытые нулевые годы. И в начале 2000-х, и сейчас она составляет приблизительно 20%. Более того, на фоне нынешнего экономического кризиса уже к концу 2015 года эта доля может снизиться на четверть – до 15%. Эксперты РАНХиГС относят к среднему классу граждан с высшим образованием, принадлежащих к группе специалистов или предпринимателей, имеющих доход не ниже средней зарплаты по региону и сбережения, достаточные для покупки автомобиля, а также высоко оценивающих свое положение «в плане благосостояния, власти и уважения». Доля среднего класса не может перевалить планку в 20% из-за того, что в России архаичный рынок труда, а снизиться она должна вследствие падения доходов населения.
Критерий самосознания здесь может показаться вспомогательным, но в действительности он является центральным. Важный компонент самосознания среднего класса – независимость от государства, власти. Доход воспринимается как заработанные, а не от кого-то полученные или кем-то гарантированные деньги. Функция государства сводится к тому, что оно создает и поддерживает условия и правила игры, при которых у образованного профессионала или бизнесмена есть возможность заработать благодаря собственной компетенции. Если правящая элита не справляется с этой задачей, то средний класс добивается ее смены. Примерно так чувствуют и ведут себя представители этой широкой социальной прослойки.
О том, каков в действительности российский средний класс, во многом поможет судить его политическое поведение на волне экономического кризиса. Как поведут себя те 5%, которых еще сегодня по уровню дохода относят к среднему классу, а завтра перестанут относить все по тому же материальному признаку?
Вариантов здесь два. Первый: образованные профессионалы, претерпевшие снижение доходов, требуют структурных или бюджетных реформ, которые позволят им заработать. Они добиваются от государства стимулирования экономики знаний. Если этого не приходится ожидать от действующей правящей элиты, средний класс поддерживает политическую альтернативу – как правило, либералов, то есть «свою» власть, которая создаст нужные правила игры.
Второй вариант сводится к тому, что у обедневших представителей среднего класса просыпаются или усиливаются политические инстинкты зависимого класса. Это предполагает ожидание, что прежнее благополучие будет возвращено, спущено сверху, причем сделает это либо нынешняя власть, либо альтернативная ей элита, но не более либеральная, рыночная, а более левая, можно даже сказать – левацкая. Отберут у Петрова и дадут Иванову. Механизм в этом случае не принципиален, а степень зависимости от государства не становится темой рефлексии.
О действительном, качественном формировании среднего класса в России можно говорить в том случае, если выбор делается в пользу первого варианта. В этом случае становится ясно, что значительная часть граждан обрела необходимые классовые мировоззренческие и ментальные установки. Точно так же, как обедневший аристократ не перестает смотреть на мир аристократически, потерявший доход представитель среднего класса требует не просто денег, а условий для заработка, и не отказывается от принципов, один из которых – независимость от государства.
Если срабатывает второй вариант, это означает, что говорить о настоящем среднем классе затруднительно. Ментально это все та же зависимая, левоориентированная прослойка, на время обретшая новые потребительские привычки, но не новое классовое сознание. Ее переживания – ресурс для политических популистов. И для власти, практически безраздельно владеющей средствами пропаганды, не составляет труда пополнить свой электорат вчерашними представителями среднего класса.
Андрей Гусейнов 
Дарья Гармоненко 
