Нулевой подход к реальности

Дмитрий Данилов, Данила Давыдов, Евгений Попов и переводчица русской прозы на немецкий Розмари Титце (Мюнхен) считают Добычина очень современным. Фото автора

В клубе «Китайский летчик Джао Да» состоялась презентация книги Леонида Добычина «Полное собрание сочинений и писем». Это уже второе издание произведений писателя, выпущенное журналом «Звезда». Как и первый вышедший том, его составил филолог Владимир Бахтин, правда, на этот раз при участии Александра Белоусова.

Как отметил культуртрегер Данил Файзов, Добычин, судя по малому количеству собравшихся, является забытым классиком. Однако, по мнению Данилы Давыдова, именно сейчас Леонид Добычин становится важнейшим для русской прозы. Об этом писала и филолог Татьяна Шеховцова в своей работе «Проза Л. Добычина: маргиналии русского модернизма. Монография», в которой финальный раздел посвящен добычинским традициям в русской прозе таких авторов, как Анатолий Гаврилов и Дмитрий Давыдов. Здесь происходит эффект отторжения, отталкивания первой волны построения несоветского канона литературы ХХ века. И на смену литературе Андрея Платонова, Владимира Набокова, Михаила Булгакова, Марины Цветаевой и других приходит литература второй волны, которую ранее незаслуженно не учитывали, не замечали.

Данила Давыдов буквально играючи заставил зал окунуться в прозу Леонида Добычина. И хотя чтение небольшого рассказа «Хиромантия» заняло по факту минуты три, перед глазами возникла не то чтобы фигура главного героя Петрова, но даже его возлюбленной Маргариты Титовны, которая, по сути, физически в рассказе и не появляется. Это свидетельствует лишь о мастерском исполнении, создании Леонидом Добычиным текста, когда используется прием так называемого косвенного присутствия описываемого предмета или героя. Вот он, реальный Петров, который успевает в парикмахерскую постричься, который читает встречающиеся по дороге афиши. Здесь описывается человек, не только воспринимающий окружающий мир, но и пытающийся рьяно наблюдать за ним. Однако Петров представляет собой простого обывателя, все его мысли заняты только тем, чтобы заставить Маргариту Титовну заслушаться, пустив в ход дешевые приемы хиромантии. В каждой строчке слышатся как ирония автора, так и констатация того, что герой мало имеет общего с героем в широком смысле этого слова – он мелок и выбран изначально как объект для высмеивания. Строчки, невпопад пришедшие Петрову на ум, упоение собственной неотразимостью, желание видеть во всем добрые или плохие предзнаменования заставляют читателя не более чем улыбнуться. А автор в это время создает почти сказочные декорации: «Высокая луна плыла в зеленом круге. Жесткий снег переливался блестками. Как днем, отчетливы были афиши на стенах… Шаги визжали. Провода и ветви были белы. Церкви с тусклыми окошками смотрели на луну. Музей сиял. Прелестные картины, красные от красных фонарей, висели возле входа».

По мнению писателя Евгения Попова, Леонид Добычин не демонстративен в противоположность всем его современникам-коллегам, «у которых сплошь шум, как у Платонова, и ярость, как у Бабеля». «Сейчас Добычин еще важен потому... Если честно, – признался Евгений Попов, – я устал от политики... А тут вдруг появляется торжество частной жизни... В этом-то и величие автора – он пишет, словно не задумываясь, как будто кто-то его толкает». Евгений Попов поделился с публикой рассказом Леонида Добычина «Материал», дополняя его краткими комментариями, которые, кстати, можно услышать на интернет-ресурсе «Литературного радио».

По наблюдениям Дмитрия Данилова, Леонид Добычин является редчайшим примером нулевого подхода к реальности: в романе «Город N» он описывает дореволюционные реалии и быт не с иронией, а скорее с позиции отрицания всего. Таким образом, согласно Добычину, жизнь трагична и невыносима по своему определению. Вполне возможно, что именно это является одной из причин притягательности прозы Леонида Добычина.