Барсуки на взлете

Николай Звягинцев считает своим тотемом барсука. Фото автора

В рамках Всемирного дня поэзии, по версии ЮНЕСКО, в Музее Серебряного века состоялась презентация книги Николая Звягинцева «Взлётка». Эта шестая книга московского поэта включает в себя стихотворения, написанные в 2011–2015 годах. Что интересно, обложку и иллюстрации в книге автор нарисовал сам. По признанию Николая Звягинцева, его тотемным животным является барсук, с которым он себя отождествляет. Таким образом, на обложке оказался барсук, летящий над одной из прекрасных подмосковных деревень. Название книги связано с недавней историей, произошедшей с поэтом на книжной ярмарке в Красноярске. «Я очень люблю открывать для себя новые города – мой или не мой, впускает в себя или нет. И место, где я остановился в гостинице, район новостроек, называется Взлётка. Там в 40-е годы был аэродром, который, в частности, использовался для перегона американских самолетов из Аляски в Европу. Теперь это жилой район, где на месте взлетно-посадочной полосы – улица Взлетная». Топонимы Красноярска так тронули поэта, что он пообещал написать об этом месте стихотворение, которое впоследствии не только вошло в книгу, но и подарило ей название. К слову, и фотография в книге, сделанная Светланой Балаевой, тоже связана с топонимом. Здесь уже сам Николай Звягинцев, прогуливающийся по итальянской улице Via de’ poeti, становится артобъектом, на который недвусмысленно указывает стрелка-указатель, намекая, что вот он – поэт.

Николай Звягинцев предварил чтение стихов небольшой историей, чтобы собравшиеся не удивлялись тому, что поэт время от времени достает из кармана маленькую бумажку, шпаргалку. «У меня был одноклассник, которому перед экзаменационным сочинением по литературе мама нашила много карманов на пиджаке. В один карман – Есенин, в другой – Тургенев, в третий – Толстой. Всего карманов 20, и в каждом сочинение, написанное бисерным почерком, – вспоминал автор «Взлётки». – И чтобы не сбиться, где что лежит, у одноклассника был путеводитель. У меня тоже есть такая бумажка, только по моим стихам». Однако других бумажек или текстов, которыми бы поэт воспользовался при чтении, не было – все свои стихи, что приятно, он помнил наизусть и делился ими с публикой, периодически шутливо комментируя.

Так, например, перед чтением одного из стихотворений автор не мог не поблагодарить присутствовавшего в зале друга и поэта Геннадия Каневского за «стыренный» у него образ Аурелии Ауриты, который сподвиг написать собственное стихотворение: «У прошлого в пальцах бывает сыро/ На все четыре стороны сыра./ Просто Рима ещё не случилось./ Та, что будет потом над ним,/ Она пока что северный кнедлик,/ Который плавает в сторону неба,/ В чей-то поднятый воротник./ А кто-то любит её, листает,/ Глупый, думает, что растает,/ Ему даже хочется с ней местами,/ Уже придуманной пустотой,/ Когда их четверо или трое/ На самодвижущейся дороге,/ Где будет Аппиева потом».

Предыстория стихотворения «RAEM» тоже не могла остаться нерассказанной. Оказывается, по признанию Николая Звягинцева, оно написано про азбуку Морзе, а само название стиха было когда-то позывным Эрнеста Кренкеля, выдающегося советского радиста-коротковолновика. Когда радисты учат сочетания долгих и коротких звуков для лучшего запоминания буквы Ф, к примеру, они нараспев произносят слово «Фи-ли-мооон-чик».

Стихи автора взлетали с его губ и спускались на слушателей, входили в душу, трогали, отпечатывались в памяти, заставляли задуматься: «В сладком предчувствии, как борзая,/ Когда ты весь из горячих щёк,/ Жизнь дотронется, как на базаре,/ Скажет: попробуй меня ещё./ Из воздуха писем твоих коротких/ Смотрят внимательные глаза,/ Как плохо сведённая татуировка/ Моя доро я тебя не за/ Это мне из пустой и зряшной,/ Под крупными каплями календаря/ «Чтобы я видела вашу пряжку» –/ Небесные девочки говорят».