Евгения Обичкина
Протест против операции в Абиджане.
Фото Reuters
Южное Средиземноморье и Африку с эпохи французской колониальной империи считали заповедной зоной влияния Франции. Через 50 лет после деколонизации мы наблюдаем возвращение Франции к политике активного военного вмешательства во внутренние дела государств региона. Франция вместе с Великобританией инициировала военную операцию в небе Ливии, призванную защитить гражданское население мятежных районов, восставших против Муаммара Каддафи.
Параллельно с этим с 4 апреля 2011 года в Кот-д'Ивуаре французская авиация поддерживала силы, штурмовавшие дворец бывшего президента Лорана Гбагбо, который отказывался уступить власть новоизбранному президенту Алассану Уаттаре, признанному международным сообществом с подачи Франции. Несмотря на то что операции в Ливии и в Кот-д'Ивуаре осуществляются во исполнение резолюций СБ ООН, это был первый случай вмешательства военных контингентов, действующих от имени международного сообщества, в гражданскую войну для обеспечения победы одной из сторон.
«Африканское наступление» Николя Саркози питается надеждой на успех в ограниченных конфликтах с большим международным резонансом за год до президентских выборов 2012 года. Не следует также забывать, что первым дипломатическим успехом Саркози в 2007 году было вызволение из ливийской тюрьмы болгарских медсестер, а условия их освобождения вызвали во Франции много вопросов. Так же как прочные связи с авторитарными лидерами Египта и Туниса, активно участвовавшими в осуществлении одного из любимых детищ Саркози – союза для Средиземноморья, отношения с Каддафи (который отказался в нем участвовать) соответствовали общему курсу на сотрудничество и стабильность в регионе.
С началом арабских революций теплые личные отношения, связавшие Париж с окружением свергнутого президента Туниса Бен Али, стоили поста министру иностранных дел Мишель Аллио-Мари. Особые отношения с ливийским диктатором, который угрожал потопить в крови оппозицию, могли быть поставлены в вину Саркози. В свое время нынешний министр иностранных дел Ален Жюппе сказал: «Мы должны видеть мир таким, какой он есть», – и добавил: «Но это не значит принимать его таким, какой он есть». Реализация второй части этой формулы способна развеять нежелательные в новых условиях воспоминания о прежнем прагматическом курсе.
Вместе с тем совпадение по времени и содержанию двух военных акций по инициативе и с активным участием Франции не следует рассматривать исключительно в контексте неотложных политических задач заканчивающегося президентства. Две практически одновременные военные операции Франции в Африке могут означать начало нового цикла ее глобальной политики, имеющей собственные ритмы. Дело не только в том, что интервенционизм Саркози в большей степени отвечает его личному темпераменту и актуальным электоральным интересам. Парадоксальным образом он вписывается в длительную традицию дипломатии Пятой республики органичнее, чем прежняя, менее амбициозная политика под лозунгом «Помощь, но не вмешательство», которая была ничем иным, как констатацией ограниченности возможностей Франции в бывшей «заповедной зоне» ее влияния.
В очередной раз Францией руководит потребность подтвердить роль державы с глобальной ответственностью. Акцент на глобальной проблематике внешней политики усилен тем обстоятельством, что французский президент совмещает в настоящее время два председательства в органах глобального управления: в «большой восьмерке» и «большой двадцатке».
Важно также то, что международные трансформации последних лет заставили задуматься о роли Европы в новой расстановке сил и в ее способности противостоять специфическим вызовам и угрозам, исходящим главным образом из ее нестабильного южного соседства. Со стороны кажется, что происходящее вписывается в курс «Европа возвращается». Вполне возможно, что в ливийском досье, вписанном в тревожный контекст арабских революций, в связи с начавшимся массовым исходом из бурлящего региона удачная военная операция могла изменить сложившийся образ стареющей Европы, не способной противостоять нашествию голодной и решительной арабской молодежи.
Создается впечатление, что Франция стремится напомнить, что толерантность европейцев не является следствием их слабости, но диктуется их приверженностью правам человека, которые они намерены отстаивать и в Южном Средиземноморье. Ведь в быстром успехе операции против Каддафи, думается, мало кто сомневался в Париже, впечатленном стремительным падением авторитарных режимов в Тунисе и Египте.
Не стоит забывать также о том, что, инициируя операцию, Саркози хотел, чтобы она находилась не под натовским командованием, а под эгидой европейцев – Франции и Великобритании, что должно было продемонстрировать военные возможности ЕС. В этом видится реализация исторического стремления Франции к автономной европейской обороне, которое со времен Де Голля разделяли все президенты Пятой республики. Возвратив год назад Францию в военную организацию НАТО, Саркози заявил о стремлении «европеизировать» альянс. Здесь французская дипломатия успеха не добилась. 29 марта 2011 года, уже через неделю после своего начала, начатая французами операция «Рассвет. Одиссея» была поставлена под командование НАТО, а ее успешное завершение затянулось из-за слабости повстанцев и решимости Каддафи сопротивляться. Своего рода национальным реваншем французских военных стала операция в Кот-д'Ивуаре.
 Авианосец Charles de Gaulle участвует в операции в Ливии. Фото Reuters |
Вместе с тем эта операция имеет и собственную логику. Французское военное вмешательство во внутренние дела молодых африканских государств с целью поддержания внутренней стабильности и внешней безопасности допускалось соглашениями о военном сотрудничестве, подписанными в начале 1960-х годов, в период деколонизации. В последующие десятилетия десант из 300–400 французских парашютистов был способен восстановить порядок и защитить европейцев при нередких там попытках военных переворотов. Однако уже к концу 1980-х изменение природы и масштабов африканских конфликтов сделали такое вмешательство малоэффективным. Деятельность французских миротворцев, на которой Париж сосредоточился в 1990-е годы, была омрачена событиями в Руанде в 1994 году, подорвавшими престиж французских сил в Африке. За три месяца межплеменного конфликта в Руанде были истреблены 800 000 тутси, несмотря на присутствие французских миротворцев, которым мандат ООН предписывал нейтралитет. Саркози осудил «слабости и ошибки» поведения французских сил в этом конфликте.
Слагаемыми новой африканской политики должен был стать, среди прочего, пересмотр соглашений о военном сотрудничестве. Французов должны были заменить африканцы. Роль Франции Саркози видел в содействии созданию африканских сил в рамках оборонной инициативы Африканского союза. В декабре 2010 года, в момент обострения политического кризиса в Кот-д'Ивуаре, ООН и ЕС с подачи французской дипломатии признали победу Алассана Уаттары. Саркози настаивал на активном вмешательстве Союза африканских государств в разрешение внутреннего конфликта, но их руководители воздержались от угрозы применения силы, надеясь на достижение мирного компромисса между Гбагбо и Уаттарой.
Нарастание конфликта заставило Саркози отказаться от первоначальной стратегии, тем более что ужасы гражданской войны грозили 12 тыс. французов, постоянно проживающих в стране. Затягивание конфликта могло привести к повторению руандийского сценария, и вмешательство французской военной авиации должно было ускорить развязку. В то же время втягивание в длительный вооруженный конфликт противоречит интересам Франции. Упорство Каддафи, отстаивающего свою власть над Ливией, грозит осложнениями дипломатии Саркози. В то же время победа в обоих случаях способна подтвердить военно-политическую роль Франции в бывшей «заповедной зоне» французского влияния. 11 апреля победный штурм резиденции Гбагбо и его пленение французскими вооруженными силами положили конец сопротивлению непризнанного президента. Между тем операция в Ливии пока затягивается.
