Наталья Рубанова Ольга Татаринова. spring.doc. – СПб.: Алетейя, 2007, 240 с.
Юрий Олеша в «Книге прощания» до сих пор будто бы разводит руками: «┘самым трудным, что было в жизни, была сама жизнь – подождите, вот умру, и тогда уж буду жить». От героинь романа Ольги Татариновой (1939–2007) «Spring.doc» – а их две: писательница и та, о которой она пишет, – этого жеста ждать не приходится, несмотря на неявное тождество мыслей: «┘что я там переживала, в кинотеатре, казалось главным в жизни. А все остальное – так, перетерпеть между киносеансами┘».
Перед нами – автометоописание, роман в романе, основным лейтмотивом которого могут стать слова Жана Жене: «Большая часть жизни проходит в дурацком отупении, в убогом идиотизме: открываешь дверь, зажигаешь сигарету┘ В жизни человека бывает лишь несколько проблесков. Все остальное – серая мгла». И вот эта-то серая мгла и «вырезает» безанестезийно в Пишущем «ТО, ЧТО: РОМАН О СЕБЕ». Старинный, между прочим, жанр традиционной японской литературы (и не только: Олеша, Булгаков, Мандельштам, Пастернак┘). И вот она-то, серая мгла, и «делит» текст на так называемые виды и подвиды: «от автора» – писателя (non-fiction, где реальными персонажами выступают реальные художники и литераторы – Анатолий Зверев, Борис Слуцкий и др.) и «от лирической героини» – медсестры (fiction, непосредственно «ТО, ЧТО»); есть и переводы самой О.И.Татариновой (Аллен Гинсберг, Олдос Хаксли, Готфрид Бенн), органично вплетенные в повествование и эссе. Аллюзии же, перифразы и образы из стихотворений и новелл (Я.Кавабата, Вен. Ерофеев, Г.Бенн, Ф.Кафка, И.Чиннов, Чаадаев) делают язык «Spring.doc» еще более насыщенным и многослойным.
В этом бесконечно грустном, отчаянно честном и абсолютно «немодном» романе, оторваться от слога и безупречного внутреннего строя которого невозможно, героем является ни больше ни меньше – Anima (у героинь, кстати, нет имен). Создается впечатление, будто разницы между писателем и персонажем порой не существует, и вот уж, не заглянув в книгу, не вспомнишь сразу, кто именно доведен до экзистенциального (и бытового, в «фирменных российских традициях») кошмара, ведь самыми лучшими минутами жизни кажется человеку н е б ы т и е, «ничегошеньки», возникающее после введения хлористого кальция: и так два раза, два раза┘
Размышления о творчестве, природе любви и жестокости к людям и животным, описание реальных событий, без которых вполне могла б обойтись «эта страна», а также горькие – будто б отстраненные – подробности существования «человека за бортом», который, несмотря ни на что (унизительная деталь: сок за двадцать шесть рублей оказывается слишком дорогим для того, чтобы дотянуть до следующей пенсии), думает и говорит так: «Бог – это доброта. К людям и зверям. Даже если мы и появились случайным выпадением белка из бесконечного сочетания химических элементов, то потом, в силу нашего умственного, эмоционального и духовного развития, у нас появился наш особый, человеческий Бог – Доброта. От наших страданий и нашей жалости. Родился. Все. На сегодня все».
А то, что должно б вызывать праведную ярость, подчас вызывает у автора детское удивление: «Как же так? Почему?..» Потому что это роман О ТОМ, ЧТО Бог спит.
