Клинический диагноз

Прошедшее 17–18 мая мероприятие, торжественно названное «Национальной ассамблеей», осталось вне поля зрения широкой общественности. И дело здесь не только и не столько в информационной блокаде – есть подозрения, что это событие вряд ли привлекло бы массовое внимание и при более серьезном освещении. Дело скорее в стереотипах восприятия подавляющей частью российских граждан политических реалий.

С точки зрения упомянутых стереотипов сегодняшняя российская политика (в том числе партийная) – это плохая больница, где занимаются чем угодно: зарабатыванием денег, разворовыванием медикаментов и продуктов, приписками, подделкой историй болезни, но только не лечением больных. В роли врачей в данном случае выступает исполнительная (по сути, верховная) власть, в роли пациентов – все остальные политические субъекты, включая партии.

«Мертвые души»

Так, единороссы – это типичные «мертвые души». Если верить больничным книгам, именно им отведены лучшие палаты, прописаны самые эффективные лекарства и назначены самые дорогостоящие процедуры. На деле же в больнице они появляются только тогда, когда там ожидается очередная инспекция; самочувствие их вполне себе удовлетворительное, лекарства им без надобности, больничной едой они брезгуют. Зато администрации от них несомненная выгода: они обеспечивают великолепную статистику по количеству выздоравливающих, а отпускаемые на их лечение деньги идут прямиком медперсоналу.

Эсэры – тоже «мертвые души», но второго сорта. В отличие от первых они изображают тяжело больных и поэтому большую часть времени вынуждены проводить на больничной койке. Своим коллегам «первого сорта» они завидуют и откровенно их недолюбливают, поскольку тоже хотели бы жить в свое удовольствие, а не переругиваться с соседями по палате, которые относятся к ним так же, как сами они – к единороссам. Лекарства эсэрам выписывают те что похуже, но им все равно, потому что они здоровы, а выделенные на эти цели деньги тоже оседают в карманах администрации. Больничную еду они не едят, предпочитая домашние гостинцы.

Постоянные, но не привилегированные

Коммунисты, в отличие от первых двух категорий, – больные самые настоящие. Они и правда нуждаются в лечении, но вот беда – лекарств им практически не дают, лечебных процедур, кроме самых примитивных, не проводят, а питаться они вынуждены почти исключительно больничной баландой, не считая редких посылок «с воли». Других пациентов и администрацию они терпеть не могут, костеря их на чем свет стоит, но врачей стараются не сердить, ведь с теми шутки плохи – еще обидятся и назначат клизму. (Показательно в этом плане поведение Зюганова, который во время утверждения Путина премьер-министром едва ли не оправдывался, уверяя, что оппозиция на то и оппозиция, чтобы голосовать против кандидата от действующей власти.)

Жириновцы – постоянные пациенты, но из тех, кому грех жаловаться на здоровье, то есть типичные симулянты. Ночью они спят в палатах, а днем шляются по корпусу, выискивая что плохо лежит, да отираются возле кухни в надежде выклянчить кусочек повкуснее. Администрация о них все знает, но не возражает – лекарств симулянты не требуют и время от времени бывают полезны (их, например, можно натравить на коммунистов, когда те слишком громко выражают недовольство больничными порядками).

Безнадежные, но не допущенные

Либералы (СПС и «Яблоко») – из числа безнадежно больных. Когда-то они тоже лежали в палатах, но поссорились с администрацией и были выселены в коридор; их не кормят и не лечат, и все к тому идет, что скоро выгонят совсем. Здоровье у них никуда не годное, но в описываемой больнице – это повод не для назначения лечебного курса, а для окончательной и бесповоротной выписки. Тем не менее уходить по домам либералы не желают, продолжая тешить себя надеждой, что администрация вот-вот возьмется за ум и вернет болезных на их законные места.

За стенами же клиники стремящихся попасть внутрь – толпы. Есть здесь и действительно больные, в том числе буйные, и злостные симулянты, но всех их объединяет понимание, что не видать им как своих ушей не то что койки – табуретки в приемном покое. Возмущенные этим, они объявили о создании собственной, «общественной», больницы, придумали ей название – «Национальная ассамблея», составили списки больных и новой администрации. Проблема, однако, в том, что ни помещения, ни оборудования, ни денег, ни лекарств у этой «общественной» лечебницы нет и взяться неоткуда.

Как будем лечить?

Власть эксплуатирует господствующие в общественном сознании установки, в соответствии с которыми наличие у политиков сколько-нибудь оформленных убеждений выглядит болезнью (и чем тверже принципы, тем более запущенным кажется недуг), тогда как прагматическое и даже циничное отношение к целям и методам общественной и государственной деятельности – показателем крепкого здоровья. Социологические опросы могут сколько угодно фиксировать недовольство населения тем, что политики, в том числе партийные, думают только о своих личных, а не об общественных интересах, на самом деле именно такую позицию люди считают нормальной для себя, а значит, и для всех других.

Лишь в моменты революционных потрясений картина переворачивается с ног на голову, и «идейные» политики в глазах остальных сограждан из больных превращаются в святых – юродивых, говорящих правду. Тогда власть в клинике меняется, и пациенты начинают сами назначать себе лечение и прописывать лекарства. Все это, разумеется, приводит к полному хаосу и развалу больничного хозяйства, но в конце концов жизнь выруливает в привычное русло, администрация и врачи возвращаются на прежние места и принимаются выкидывать пациентов из палат, а то и вовсе из больницы, прописывать на их место симулянтов и «мертвые души», присваивать выделенные на лечение средства и т.п.

Разорвать этот порочный круг может только само общество – если сумеет найти золотую середину между понятиями «норма» и «болезнь», убеждениями и прагматизмом, шкурным интересом и общественным благом. В общем, если перестанет смотреть на политику как на плохую больницу и начнет воспринимать ее как часть Общего дела, что в переводе на латынь звучит как Res publica.