Сетка безопасности или удавка депопуляции

Газовая "диагностика" продвинутости по Гонтмахеру: доступ к социальным благам – удел избранных.
Иллюстрация Юлии Мироновой

Складывается впечатление, что проговоренная Евгением Гонтмахером идея о необходимости латания «сетки социальной безопасности» («Российская газета» от 12.03.09) заточена отнюдь не на переформатирование взаимоотношений между государством и бизнесом. Точнее, само по себе подобное переформатирование выглядит вовсе не конечной целью, а средством осуществления гораздо более масштабного проекта. Но об этом – только намеками, в расчете на то, что свои и так поймут, а остальным этого знать не положено. Во всяком случае – до поры до времени. Попробуем расшифровать этот закодированный месседж.

Начинает эксперт с утверждения о том, что настоящим, а не фантомным «социальным государством» может считаться лишь государство, в котором имеется действенная «сетка социальной безопасности». А поскольку в России эта сетка дырявая, то и государство, выходит, совсем не социальное. Выстраивается любопытная логическая цепочка: государство – бестолковый и неэффективный собес; а значит, конституционный постулат – фикция; следовательно, никакой сетки безопасности нет и в помине; проблемы с безопасностью чреваты социальной нестабильностью. В общем, государство не справилось – не тот пакт, не те, кто надо, и не с теми, с кем следовало бы, в свое время заключили┘

С данным тезисом можно было бы в чем-то и согласиться. Действительно, упустили уникальный шанс на волне углеводородной стабилизации начать масштабную модернизацию. Но, признаемся себе, разве у нас есть исторический опыт некризисной модернизации? Реально ли было после катастрофических 90-х, в обстановке общенациональной аллергии к любому реформаторству, развернуть кардинальные перемены в сфере занятости, подвигнуть людей к освоению в массовом порядке новых специальностей, перенаправить высвободившиеся в результате такого перепрофилирования трудовые резервы в перспективные отрасли – причем не насильственным образом, как всегда, а заинтересованностью?

Между тем совершенно очевидно, что в ситуации кризиса надо заниматься не художественной штопкой (никаких ресурсов не хватит функционировать в режиме реагирования на вызовы), а набросить поверх ветшающей на глазах сетки безопасности некий фиксирующий контур – инициативную политику общественной солидарности. Необходимо убедить народ в том, что власть его не обманывает, что проявленное в благополучную пору электорального цикла 2007–2008 годов единодушие не было массовым заблуждением. Тем более что в нынешних форс-мажорных обстоятельствах затраты на мобилизацию потенциала такой вертикали солидарности не станут запредельными. Потребуется система мер по сбережению кадров (именно так сегодня могло бы звучать прочтение знаменитой солженицынской формулы) – путем ли администрирования (в сфере госсобственности или на объектах с соответствующим раскладом акционирования) или стимулирования гибким налогообложением в негосударственном секторе. Можно спорить о способах и масштабах интервенции государства на рынок труда, но то, что без такой интервенции не обойтись, не вызывает никакого сомнения.

Далее. Государство, по Гонтмахеру, повинно в образовании «двух флюсов» в сфере занятости – разбухших на «легких деньгах» избыточных штатов и архаичного, унаследованного от советской поры кадрового балласта. Консервировать эти «флюсы» бессмысленно, непосильно для государства и опасно «вероятностью стихийного развития событий». Да, когда значительная да к тому же еще наиболее активная в социальном отношении часть нации начинает менять привычный образ жизни, угроза «стихийного развития событий» всегда имеется. Но под новый образ жизни можно стимулировать и новый спрос, а через это – реанимировать предложение и как минимум сохранить, а то и прирастить рабочие места, закольцевав тем самым на новом уровне взаимные интересы потребителей и производителей. В наших реалиях решение данной задачи под силу только государству – избалованный и социально безответственный бизнес просто не захочет рисковать, возможности сорвать кон в условиях кризисной невнятности он предпочтет тихое закупоривание своих активов в какие-нибудь офшорные кубышки. Неужели г-н Гонтмахер всерьез полагает, что «освобождение предпринимательской инициативы» – безальтернативный и оптимальный способ преодоления кризиса? Ведь ни для кого не секрет, что в России успешный бизнес обязан своим процветанием господдержке и ни за какие коврижки не захочет от нее отказываться, тем более в кризис.

Вот тут-то и становится понятным, к чему на самом деле подводит г-н Гонтмахер – необходимо «перезаключить пакт» на новых условиях. Не отказаться от «социального государства» как принципа, но основательно отрегулировать его социальную ориентацию – освободиться от непосильных обязательств и превратить общество возможностей (каким при всех своих изъянах и условностях является демократия) в пирамиду иерархически надстроенных друг на друга диапазонов человеческой самореализации. Бакалавриат и магистратура – только для самых продвинутых, массовое профобразование – для всех остальных. Интересно, а сколько будет стоить «диагностика» продвинутости? А профобразование – действительно ли для всех без исключения? Или где-то в самом низу вертикали предполагаемых «каст» запрограммирована ниша и для завтрашних «неприкасаемых»? При таком раскладе достойный уровень жизни для большинства «непродвинутых» – либо заблуждение, либо сознательная мистификация. Если уж в благополучное время, по статистике Гонтмахера, 30% жировали, а 70% собирали «крошки с барского стола», то после тотальной «оптимизации» населения возникнет иная пропорция – в лучшем случае 15 к 85 (но при куда меньших «крошках»). Если же привести эти проценты в соответствие с численностью населения России, то допущенных к «барскому столу» окажется около 20 млн. Не те ли это 20 млн., о которых в некоторых высоких кабинетах перешептываются – мол, такого населения было бы достаточно для обслуживания Трубы? Не здесь ли ключ к разгадке энигматического призыва г-на Гонтмахера предоставить бизнесу «необходимый человеческий капитал»: государство обеспечивает жесткую «кастовую» непроницаемость, а некий бизнес тасует по своему усмотрению трудовые ресурсы? Да и сама эта пресловутая сетка – уж не политкорректный ли способ социальной стерилизации балластного населения и последующей управляемой депопуляции?

Удивляет во всем этом даже не предельный цинизм – цинизмом ныне никого не удивишь. Поражает то, что люди, прямо или экивоками призывающие освободиться от избыточного социального обременения (а еще лучше – сразу от лишнего населения), выставляют себя подлинными демократами – в отличие от критикуемой ими «авторитарной власти и ее идеологов». Всякий раз, когда кто-то произносит слово «демократия» с теми или иными определениями или в привязке к национальной специфике, этих людей охватывает благородное возмущение. Между тем их взгляды – это в лучшем случае вульгарный социал-дарвинизм. Или уж очень специфическая демократия, сводящаяся к гарантированному предоставлению стоящим в очереди в газовую камеру соцпакета вкупе с возможностью самоуправления.