Милрад Фатуллаев Процесс укрупнения регионов России, стартовавший несколько лет назад с образованием семи федеральных округов, в декабре прошлого года получил продолжение в объединении или поглощении крупными субъектами мелких автономий. После удачного эксперимента – референдума по объединению Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа – запущен юридический процесс по объединению Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского АО.
С подачи главы МЧС Сергея Шойгу усиливается аргументация о пользе и эффективности слияния трех сибирских субъектов – Тюменской области, Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов. К этой категории можно отнести входящие в Красноярский край Эвенкийский АО и Таймырский АО.
Президент Бурятии Леонид Потапов выступил за объединение с соседями в Прибайкальскую губернию, заметив, что идеальным вариантом для Байкальского региона был бы союз Иркутской и Читинской областей, Бурятии и двух автономных бурятских округов.
К «сырьевым» субъектам присматриваются экономически сильные центры: на Эвенкийский и Таймырский автономные округа заглядывается Красноярск, единственная в стране автономная область, Еврейская, может стать частью Хабаровского края.
Процесс, инициированный Владимиром Путиным, уже подхвачен рядом губернаторов и получил массовый и организованный характер. Дыхание перемен коснулось не только Сибири, но и такого сложного во всех отношениях региона, как Кавказ.
Идея объединения северокавказских республик в две губернии – Ставропольскую и Краснодарскую или в Южный и Волжско-Прикаспийский федеральные округа – обновляется едва ли не ежегодно. Она звучала и на прошедшем недавно в Сочи под председательством Владимира Путина форуме народов Кавказа. На днях ее озвучил бывший спецпредставитель президента России по правам человека в Чечне Абдул-Хаким Султыгов, предложив на базе кавказских республик и Ставрополья создать Горскую республику. Мотивация бывает разной, но суть одна – так, мол, можно добиться эффективного управления и предсказуемости в нестабильном регионе.
Между тем главы двух упомянутых регионов наиболее категорично выступают против объединительных идей, указывая на то, что сибирский аршин – не лучшее мерило для юга страны. У сибирских субъектов причина для сближения экономическая – сбережение средств при администрировании, увеличение возможностей в освоении перспективных залежей нефти и алмазов в богатых автономных областях. На Кавказе экономические причины – в последнем ряду. Даже близкие по ментальности и языку Чечня и Ингушетия не пришли к общему знаменателю. Потому референдумом, как это было в Перми, подобные задачи на Кавказе не решить.
«Своих удельных княжеств в отличие от сибирских регионов не хотят лишиться власть имущие в субъектах, хотя население не столь категорично, – заметил в беседе с корреспондентом «НГ» политолог Мурад Мешхоев. – Черкесы, абазины в Карачаево-Черкесии, все русскоязычное население республик Северного Кавказа в целом выступают за создание двух объединенных губерний. Остальные – против».
Кстати, именно черкесам на протяжении всего правления экс-президента КЧР Владимира Семенова отказывали в их стремлении вернуться в состав Ставропольского края. В этом возвращении черкесы видели гарантии соблюдения их этнических прав перед лицом карачаевского большинства. Но Центр опасался перекройки границ.
В России, кстати, сейчас насчитывается свыше 35 территориальных споров, и, к примеру, за десять лет так и не смогли решить проблему Пригородного района Северной Осетии, который требовала вернуть под свою юрисдикцию Ингушетия.
Возможно, по этой причине административно-территориальную реформу предлагают проводить сверху. Однако это сути не меняет. В объединенных субъектах, образно говоря, в одну кучу свалятся множество межэтнических, территориальных, межрелигиозных и даже межклановых и межтейповых противоречий. Ситуация может быть сродни той, что сложилась в Самцхе-Джавахетии, где армяне-григориане, русские-старообрядцы, грузины-мусульмане и православные грузины и греки периодически выясняют отношения между собой.
«В 60-е годы Хрущев присоединил несколько районов Ставропольского и Краснодарского краев ко всем республикам Северного Кавказа, – вспоминает в беседе с корреспондентом «НГ» кубанский казак из Черкесска Константин Черницкий. – Сделано это было для того, чтобы «разбавить» горные районы равнинными – для экономической самодостаточности республик. Теперь в этих районах казаков почти не осталось. Взгляните на Чечню, в трех северных, бывших ставропольских районах, русских единицы».
Несомненно, ситуация еще более обострится с объединением разных по менталитету и вере многоязычных народов и субъектов. В Краснодаре и Ставрополе, например, функционируют муфтияты Адыгеи и КЧР, но они объединяют людей не столько одной веры, сколько национальности.
В объединенных губерниях, где и сегодня не могут справиться с потоками миграции – как внутренней, так и внешней, – к проблемам курдов-месхетинцев, армян, а с недавних пор чеченцев и дагестанцев прибавятся новые, связанные с диспропорцией экономического развития объединяющихся субъектов, высоким естественным приростом и трудовой миграцией на равнину, способной радикально изменить демографическую картину. Националистическая кубанская пресса, надо полагать, от подобных объединений выйдет за все рамки национальной и религиозной толерантности, порождая новые конфликты в регионе.
Кроме того, в нагнетании ситуации не лучшую роль играют первые лица краев, правоохранительные органы. Им очевидна ближайшая перспектива региона, контуры которого проявляются у них на глазах. А она однозначна. При любом варианте объединения южных субъектов уже через десяток лет укрупненный субъект станет не только реальным административным, но и экономическим организмом России. Проблемы, существующие в одних республиках, станут «достоянием» значительно больших территорий и населения, отчего их будет только сложнее разрешить. Такие укрупненные субъекты на Кавказе будут похожи на маленький Вавилон, где смешаются не только языки.
