Борис Парамонов Верховный суд США принял решение, которое можно расценить как обратный ход в американском движении за легализацию абортов. Собственно, аборты были разрешены еще в 1972 году (знаменитое дело Roe vs. Wade). Но с тех пор не прекращались протесты, новые законодательные инициативы на федеральном и штатных уровнях и тысячи поправок и отмежевок. Сейчас принята очень важная поправка: аборты запрещено делать женщинам с беременностью более 12 недель – какие бы жизненные показания ни толкали к обратному.
Обсуждать вопрос об абортах по существу – не хватит никакого времени и пространства, потребуется уйти в детали концепций психофизического параллелизма или предсуществования душ. Важно, что вокруг абортов в США возникло поле идеологического напряжения и противостояния. Это что-то вроде старых религиозных войн в Европе. Полюса: за – право женщин распоряжаться своим телом; против – приравнение аборта к убийству. Никто никаких аргументов не слушает. Резюме можно дать разве что анекдотическое: еврейская мама (мифический американский персонаж) на вопрос, с каких пор зародыш можно считать человеком, отвечает: «Когда он получит диплом врача».
Тут сказывается природа Америки, совсем не совпадающая с известными клише: не прагматизм, не делячество, не любовь к деньгам, не бесцеремонность и не беспардонная самоуверенность – а самый что ни на есть чистый идеализм. Америка – что Иван Карамазов: главное для нее – вопрос решить. Американская психея создана религиозным рвением. И все вышеперечисленное (в отдельности даже верное) не замутняет эту девственную душу.
Дело не в просвещенности, не в «интеллигентности». В Америке сколько угодно высокопросвещенных людей и больше чем надо либералов. Но тут не хотят понимать, что некоторые вопросы просто не стоит обсуждать по причине их нерешаемости – а то и столетней решенности. Что дело вообще не в принципах, а в создавшемся положении. Спрашивается: зачем вообще говорить об абортах, когда существует Пилюля? Только так, с большой буквы видится здесь магическое слово Pill. Это – как новая эра: до пилюли и после. А если девушка «подзалетела», а в родном поселке пуритане громят местный абортарий, то поезжай в соседний городишко или штат на собственном автомобиле (в каждой семье – минимум два). Так нет же, и с пилюлями проблема: одну совсем недавнюю, французского изобретения, года три не допускали к продаже, под предлогом здравоохранительной проверки, а на самом деле – из той же девической стыдливости. И это в стране, в которой школьникам в классах раздают презервативы для «безопасного секса». Общий знаменатель в обоих случаях – опять же невинность, простоватость, инфантильность: уверенность, что жить нужно правильно, то есть по (тем или иным, но) правилам, осуществляя тот или иной идеал. В Америке нет циников.
В этом сказывается глубоко сельский характер страны. В Америке есть мегаполисы, но нет городов – нет того, что называется урбанностью, то есть искушенной цивилизованностью. Это даже не метафизика, а статистика: более 60% американцев живет в пригородах, suburbia. А на земле – даже если это всего-навсего газон – человек остается простофилей. (Читайте рассказ О.Генри «Развлечения современной деревни».) Вспомним самый знаменитый пример американской высокоморальности, доходящей до фарса, – «Моникагейт». Конечно, колесо запустила циничная пресс-баба Люси Голдберг. Но она знала, в какой стране живет.
Ведь для сельского жителя, метафизического «крестьянина» не может быть вопроса: родить бабе или не родить. Представить жизнь без потомства для него так же невозможно, как сельское хозяйство без навоза. Дети – это «помет», то есть телесный отход (и по-английски сходно – litter, мусор). Ну хорошо, не отход: выделение, к этому слову в его физиологической релевантности не придерешься. И детей ровно столько, сколько получится. А вопрос о предсуществовании душ – это для блаженного Августина. Зато многодетный городской житель смешон, как и написал об этом Шпенглер.
В этом смысле Америка была и остается деревней, потому и уровень рождаемости в ней куда выше, чем в растленной Европе. Америку даже хочется назвать «мировой деревней», но останавливает то, в каком смысле употреблял этот термин председатель Мао: резерв мировой революции (и отнюдь не научно-технической!). Подлинная мировая деревня сейчас известно где. И сколько бы американцы ни боролись с абортами, сколько бы детей они ни рожали, людей Востока все равно не переродят.
Дарья Гармоненко