Татьяна Изотова -ПАН ПРОФЕССОР, не секрет, что наука в странах бывшего социалистического содружества переживает трудные времена. В какой степени, на ваш взгляд, общие тенденции применимы к Польше? В чем специфика польской ситуации?
- Польша с точки зрения трудностей, связанных с финансированием научных исследований, не отличается от других стран социалистического лагеря. Все мы оказались некоторым образом в переходном состоянии: финансирование из государственного бюджета подверглось резкому уменьшению, а местное самоуправление еще не научилось инвестировать свой бюджет в науку. Что касается научных фондов, от которых так многого ждали, - они находятся пока в зачаточной стадии развития.
- Прокомментируйте, пожалуйста, ваше высказывание: "Польские наука и культура добились суверенитета гораздо раньше, чем польское государство".
- Не единожды в своей истории Польша играла роль окна в Европу для центрально-восточной части нашего континента. Подобное имело место в ХVII веке, когда Россия знакомилась с письменностью Запада через польские переводы. В ХХ веке, в эпоху сталинизма, который по причинам, на сегодняшний день не вполне ясным, принял в Польше гораздо более спокойные формы, исследователи, занимающиеся более ранними периодами истории, обладали относительной свободой. Цензурные вмешательства были здесь редкими и касались главным образом польско-русских отношений.
Очередные политические кризисы, которые страна переживала в 1956-1981 годы, существенно расширили рамки цензурных свобод. Как культура, так и наша наука с гуманистикой во главе все шире открывали окно в Европу. Этим пользовались не только сами поляки, но и наши соседи, по воле решений Ялтинской конференции оказавшиеся в одном блоке государств. В Варшаву и другие польские города приезжали, чтобы посмотреть западные фильмы, познакомиться с новейшей художественной литературой, изданной в Европе. То есть с целью увидеть и прочитать все то, что было недоступно у них на родине.
В такой же, если не в большей мере это касалось научных контактов. С 1956 года публикации, издаваемые на Западе и в США, были у нас в свободном доступе. Значительная их часть практически тут же переводилась на польский.
- Сегодня польские научные круги бьют тревогу по поводу катастрофической ситуации в науке. Даже создан Комитет спасения польской науки, который, в частности, обратился с открытым письмом к обществу, подписанным виднейшими польскими учеными. Насколько эффективны подобные акции?
- Комитет практически остановил свою деятельность под влиянием убеждения о малой эффективности его действий. Оказалось, что ни в одном польском правительстве из тех, что возникали после 1989 года, не было такого количества научной элиты, как в кабинете премьера Ежи Бузека (то же самое касается состава последнего парламента). И ни одно из этих правительств не обнаружило столь же мало понимания проблем, стоящих перед наукой, как сменившийся уже кабинет. Как парламенту, так и средствам массовой информации не хватило понимания, что инвестиции в науку с учетом дальней перспективы чрезвычайно рентабельны, примером чего может быть Финляндия, которая значительный процент бюджета предназначает на потребности науки.
- Существуют ли инструменты воздействия на государственную политику и лежит ли "спасение" польской науки в кругу возможностей государства? Можно ли рассчитывать на другие источники финансирования? Польша, например, участвует в международных программах ЕС, которые дают и финансовую поддержку, и возможность для польских ученых заявить о своих достижениях в мире.
- Наиболее действенным способом влияния на политику государства в области науки было бы создание соответствующего лобби в сейме и сенате, в которое вошли бы представители важнейших политических группировок. Учитывая, как много докторов наук, профессоров и других научных работников заседают на депутатских скамьях, можно было ожидать, что они создадут именно такое лобби, стоящее вне политических разногласий. Упования эти, однако, оказались в большой мере необоснованными. Быть может, ситуация изменится с момента вхождения Польши в структуру Европейского сообщества, но это пока вопрос будущего.
В настоящий же момент надежды научного мира связаны с двумя факторами. Возникновением наконец вышеупомянутого лобби, а вслед за ним и "группы пронаучного натиска" в рамках нового парламента. И увеличением интереса различных фондов к развитию науки. Но для этого должны быть предоставлены определенные налоговые льготы, такие, как в Западной Европе или США (вычет из налоговых обязательств сумм, инвестированных фондом или предприятием в науку). Один лишь пример: крупнейшая в Европе (а пожалуй, и во всем мире) библиотека в Wolffenbuttel, обладающая богатейшим книжным собранием XVI-XVIII веков, постоянно увеличивает свои собрания, устраивает частые конференции, публикует ценные труды, касающиеся этого периода. И все за счет фондов фабрики автомобилей Volkswagen.
- Вы как-то заметили, что труды выдающихся польских ученых, как правило, не известны на Западе, и это зачастую связано с отсутствием интереса к Польше. Но, с другой стороны, существуют факты (например, статистика посещений ПАН западными учеными) возрастающей заинтересованности Запада польской наукой...
- Именно сейчас интерес к польской науке на Западе начал уменьшаться. Мы можем этот процесс остановить, но при условии, что найдутся средства для выезда наших исследователей в заграничные лаборатории, библиотеки и архивы и для участия польских ученых в международных конференциях. Обязательным является создание постоянного фонда, из которого бы покрывались расходы, связанные с переводом польских научных трудов на так называемые языки конгресса, а также увеличение числа научных журналов, выходящих в Польше на этих языках. Кроме того, необходимо установить связи (как это делает, например, Венгрия) с уважаемыми издательскими фирмами на Западе, которые при нашей финансовой поддержке издавали бы польские работы.
- Ваша оценка сегодняшнего состояния польской науки в целом. Каков прогноз?
- Большая часть научных дисциплин в Польше страдает сейчас из-за недостаточного инвестирования. Если мы не обеспечим лабораториям соответствующее оборудование западноевропейского уровня, а библиотекам регулярное получение (главным образом через закупку) новейшей литературы по предмету, наших исследователей перестанут приглашать на международные конференции, так как они не смогут сообщить ничего нового. Еще более важный - а может быть, и наиболее важный! - момент - выбор такой исследовательской тематики, которая могла бы привлечь к сотрудничеству партнеров из других стран Европы. Следовательно, это не могут быть темы частные, второстепенные, расходящиеся с актуальными интересами мирового научного сообщества.
Меня как гуманитария беспокоит, например, явное отступление польской исторической науки от синтетического подхода. И в этой ситуации на наш книжный рынок входят переведенные наспех, и по большей части скверно, заграничные работы. Интересы авторов этих исследований, независимо от того, касаются ли они стран или же культурных течений и эпох (таких, как ренессанс или барокко), заканчиваются на Эльбе. Как если бы Польша, Чехия, Венгрия, Украина или Россия не являлись частью Европы.
Варшава-Москва
