Ольга Рычкова
За экскурсионные удовольствия надо платить.
Фото Александра Анашкина
Слово «экскурсия» переводится с латыни как «прогулка» или «поездка». Быть экскурсантом или городским туристом – занятие приятное, увлекательное и необременительное. Это не на плотах по бурным рекам сплавляться, не по горам с тяжелым рюкзаком пыхтеть – гуляй-разъезжай по городам и весям и, внимая указаниям гида-экскурсовода, поглядывай налево-направо и успевай фотографировать достопримечательности.
На самом деле бытие городского туриста состоит не из одних удовольствий. Ему отравляют жизнь то автомобильные пробки, то плохие гостиницы, то аборигены. В массе своей местные жители к экскурсантам равнодушны, но не всегда. Например, бодрые мужчины пенсионного возраста, бывает, очень расстраиваются, встретив праздношатающуюся толпу трудоспособных людей, и, перекрикивая экскурсовода, начинают выдвигать свои версии, как этой толпе следует проводить досуг (версий обычно две – «в колхоз» или «к станку»).
Но все равно удовольствий гораздо больше, и мы продолжаем путешествовать.
«Торопиться в Торопец – остаться в Осташкове» – с этой шуткой-поговоркой прошла недавняя поездка. Правда, нашей целью был не Торопец, а только город Осташков, что на озере Селигер, и окрестности. Последние годы эти места славны молодежным форумом, основанным движением «Наши» (мы благополучно с ним разминулись во времени и в пространстве), но вообще-то Осташков известен гораздо раньше – с XIV века. Там и без «наших» есть на что взглянуть. Взять хотя бы знаменитый монастырь Нилова Пустынь, что в минутах в 25 езды от города.
Осташковцы гостеприимны. По крайней мере те, кто работает в гостиничном бизнесе. На входе нашего отеля висел плакат с надписью «Гость в доме – бог в доме!», и словами дело не ограничилось. Сама гостиница как гостиница – почти как в песне барда Михаила Щербакова: «Чудный номер с видом на балкон с мангалом./ Телевизор «Чайка», хоть весь день смотри./ Велико ли горе, что по всем каналам –/ матч, Алжир – Марокко, счет 4:3...» Зато в ней бережно хранят память о предыдущих постояльцах: в нашем номере под кроватью обнаружилась бутылка из-под пива, а на батарее – чьи-то пересохшие колготки. Возможно, это экспонаты будущего музея, и мы тоже могли бы пополнить экспозицию, художественно разместив где-нибудь в шкафчике или санузле пару носков и тюбик из-под зубной пасты. Не додумались.
Кстати, в музеях с гостеприимством повезло меньше. Когда в одном из них наш экскурсовод решил сказать пару негромких пояснительных слов о паре экспонатов, то был немедленно пресечен гневным шипением местной служительницы Клио: «Вы! Вы! Попробовали бы вы в Эрмитаже без разрешения вести свою экскурсию!» Хотя, если уж проводить параллели, в Эрмитаже фотосъемка бесплатная, и никто не требует помимо билета еще сотню рублей, чтобы запечатлеть медный таз крестьянина-середняка или бокал бургомистра последней трети второй половины позапрошлого века. А еще в отличие от Эрмитажа всех заставили купить одноразовые бахилы – как в поликлинике. Но как раз вот это оказалось очень правильным: день выдался дождливый, и, покидая музей, многие с бахилами не расстались и, оберегая свою обувку, щеголяли в них чуть не до самой Москвы.
Другой музей находился за городом в помещении бывшей церкви и сам по себе нам был не особенно любопытен – интересовала только церковь. Но и здесь групповая попытка совершить внешний обход-осмотр была встречена в духе «понаехали тут»: «Вас что-то слишком много! Ах, в сам музей не идете? Ну и что – все равно заранее звонить и предупреждать надо!»
Впрочем, и в храмах нежданным визитерам не всегда рады. Апофеозом антигостеприимства стала другая недавняя поездка, когда мы по пути в Звенигород заехали в одну подмосковную церковь, намереваясь тихонечко ее осмотреть, кто-то - поставить свечки и т.д. Встретил нас священник, с ходу опровергший распространенное заблуждение о том, что тучные люди добрее худых.
– Это кто ж к нам пожаловал? – недобро прищурился он.
– Клуб «Русская кладовая», батюшка, – смиренно склонил голову наш экскурсовод. – Путешествуем по мере сил┘ Дозвольте храм осмотреть.
– Как-как? «Русская кладовая»? Что за название такое? Кладовая┘
– Кладовая, кладезь┘
– А может, вовсе не кладовая у вас, а кладовка? Или чулан? Чулан с пауками, мышами и тараканами? Люди добрые в воскресенье на службе стоят, а не разъезжают с кладовками какими-то!
– Ну почему же вы нас так встречаете? – не выдержала одна из экскурсанток.
– А вот женщине в храме говорить, а тем более спорить вообще не дозволяется!
Матушка оказалась батюшке под стать: захлопывая за нами калитку, разве только не плевалась вслед.
– Да, батюшка, конечно, своеобразный, – вздыхал потом, как бы извиняясь, экскурсовод. – Но зато он столько сделал для восстановления этой церкви┘ Из руин, можно сказать, поднял. Так что имеет право на некоторые, гм┘ странности.
Здесь был Вася... Поэт Жуковский. Фото автора |
Не все согласились с мягкосердечным гидом, сочтя, что даже самый стахановский труд в данном случае не извиняет: хам есть хам, хоть и в рясе. А странностей и загадок у служителей культа хватает. В Ниловой Пустыни, к примеру, у желающих фотографировать на входе требуют сторублевую плату. И ничего страшного – деньги идут на дело благое и богоугодное. И даже взамен выдают ламинированную бумажку под названием «разрешение на фото-видеосъемку», на обратной стороне которой рыжим по желтому написано: «Уважаемые паломники! Благодарим вас за пожертвования, сделанные за фото- и видеосъемку. Ваши пожертвования будут направлены на восстановление монастыря┘» И вот это загадочно: пожертвование предполагает добровольность по принципу «кто столько сможет». А если плата фиксирована, то это не пожертвование, а билет или кассовый чек.
На «светских» объектах – в усадьбах, например, – туристов тоже не всегда встречают караваем-солью. Охрана попадается разная: то проход запрещен, то фотографирование. Хотя в той же звенигородской поездке довелось побывать в бывшей усадьбе князей Прозоровских и Голицыных Петрово-Дальнее. «На высоком левом берегу Москвы-реки, всего-то в одном километре от впадения в нее Истры, в конце XVIII века была построена усадьба Петровское. Ей посчастливилось избежать трагической участи многих подмосковных усадеб, разоренных или сожженных в первые послереволюционные годы. История села, в прошлом Петровского (с 1930 года переименовано в Петрово-Дальнее), уходит в далекое прошлое. Впервые оно упоминается в 1504 году в предсмертной грамоте Ивана III как сельцо Дурневское┘» – так начинается пожелтевшая брошюра «История усадьбы Петровское. Памятник архитектуры XVIII века. Пансионат «Петрово-Дальнее Минздрава СССР», изданная под грифом Министерства здравоохранения СССР в 1991 году (пансионат Минздрава располагался здесь с 1968 года). Усадебный охранник не поленился сбегать за этими брошюрками в соседнее здание и одарить каждого экскурсанта. И как же хорошо было прогуляться по парку и хоть ненадолго почувствовать себя желанным княжьим гостем. Например, поэтом Василием Андреевичем Жуковским, который в книге почетных гостей оставил когда-то хрестоматийное «здесь был Вася», только в стихах:
Не забудьте о Жуковском,
который был у вас в Петровском.
