Сырная элегия на ночной границе

Несмотря на государственную границу, посещение Эстонии для многих петербуржцев – привычное дело. Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

В последние летние деньки мы переписывались с друзьями: «Ты когда?» – «В пятницу» – «А я через неделю. Расскажешь, как?» «Как»  касалось отремонтированного погранперехода Ивангород–Нарва. Ох и намучились мы за последние годы с этим ремонтом, с этими будками, у которых стоишь в дождь и в снег, с этим временным выездом не на большую площадь, а боковыми улицами-переулками Нарвы.

Мы – это петербуржцы, привыкшие ездить в Эстонию на выходные, каникулы, в велопоход. Дешевле Финляндии, ближе ее (от Питера до погранперехода 150 км), легче с языковым барьером (а как же, если на бейдже у эстонского стража границы, всматривающегося в твой паспорт, написано «Olga Matveeva» или «Ivan Petrov»). А еще оттуда мы привозим культовые продукты. Раньше это были ликер «Vana Tallinn» и шоколад «Kalev». Но в последнее время эти давние бренды потеснились перед серьезным конкурентом. Имя ему – СЫР.

Нет, речь не о пресловутом пармезане. Рядовые «Эдам» или «Атлет», «Мышкин сыр» и даже «Российский» – есть в Эстонии такая марка – вот что входит в обязательный список, едем мы на фольклорный фестиваль в Нарвский замок или пожить в палатке на берегу Балтийского моря близ Пярну. Вот что просят привезти небогатые друзья, у которых кончились виза или срок действия загранпаспорта. Остальное – йогурты без крахмала и сахара, тот же «Kalev», сырокопченое мясо или колбаса – по остаточному принципу. Да и едем мы не за этим. Но сыр – это святое.

Что делать – любим мы гренки с расплавленным сыром, любим макароны с ним. Возможно, тут есть элемент самовнушения, но то дешевое и даже дорогое, что продается в нашем городе, не плавится вообще. Это диагноз. Бросились было петербурженки делать самодельные сыры а-ля адыгейский – так молоко, как назло, перестало сквашиваться, даже если выжать в него сок целого лимона («антибиотики» – ворчат рафинированные барышни, которых полгода назад трудно было представить сквашивающими молоко на творог и варящими сыр). И нас спасают нарвские супермаркеты (и супермаркеты других эстонских городов). Обязательно найдется какой-нибудь демократичный сыр в заводской упаковке по полкило с серьезной скидкой – по цене 1,5–2 евро за упаковку. Или кило за 3–4 евро.

И вот уже белеет на горизонте башня Длинный Герман, вот уже колеса застучали по ухабам ивангородского асфальта, вот уже мы в очереди перед шлагбаумом. Из впереди стоящей машины с номерами Ленобласти выходит крупный мужчина – увидел знакомого таможенника. Тот приветствует знакомца: «Ну что, все ездишь в это худосочное буржуинство?» Я удивляюсь несколько необычному в этих устах слову «худосочное», мужик что-то вполголоса рассказывает про дочку в Тарту и тещу, которой что-то опять надо, а пограничник вдруг, косясь на очередь, громко-громко восклицает: «Ну и пусть они подавятся этим своим курсом евро!»

Подавиться впору, однако, нам. Именно в этот день, говорит пожилая русская тетенька в нарвском обменнике, уже три раза с утра пришлось менять цифры на табличке с курсами. Нашу беседу о том, что везде простому человеку нелегко, прерывает молодой нарвитянин, которому спешно «на ту сторону», он сует в окошечко несколько еврокупюр и с подозрением рассматривает выданные российские пятитысячные: «А почему они все разные? Я с ними раньше не особо дело имел».

Как и зимой, «на ту сторону» идут и едут за бензином, за дешевыми сигаретами (которые потом рассуют по самым интимным местам – в Эстонию можно провезти только две пачки и только дважды в месяц), за продуктами – например, популярностью пользуются такие серые дешевые макароны, которых, кажется, уже больше нигде нет, кроме Ивангорода. За бытовой техникой и хозтоварами.

А вот наши заглядывают в магазинчики «Все по 1 евро» и многочисленные секонд-хенды. Это целый спорт. Здесь я замечала жен наших высоких чиновников и даже их самих, что несколько очеловечило их в моих глазах: надо же, машина в четыре моих квартиры ценой, дворец на Карельском перешейке, а он радуется как ребенок, увидев, что сегодня акция: пять новых джинсов или рубашек идут по 3 евро!

Путь в Эстонию лежит через погранпереход Ивангород–Нарва.

…«Куда ездили?» – «В Пярну, на море» – это уже на обратном пути спрашивает пограничник. Возвращаемся в темноте через Лухамаа – даже после ремонта бардак с очередью из Нарвы в Ивангород остался: электронная очередь не дает гарантии, что обойдется без стояния полночи в отстойнике. Можно через Койдула–Печоры, но там своя «погремушка»: кроме платы за электронную очередь нужно платить 300 руб. за платную дорогу на российской стороне, а платные дороги Псковской области – те же бесплатные, только за деньги. А то и хуже бесплатных. Поэтому и выбирают прижимистые петербуржцы Нарву. Или Лухамаа, где в воскресенье вечером меньше поток. Но там почему-то часто ночью закрыто окошечко tax-free. А сограждане, затарившиеся на всю родню, давно не брезгуют несколькими евромонетками возврата. Очередь стоит и ворчит – ведь, что греха таить, не все соотечественники строго блюдут запреты Таможенного союза (не больше пяти кило, нельзя сырое мясо и т.д.). До границы нельзя отрывать ленту, которой оклеены пакеты с покупками – не вернут монетки, вскрывать можно только вне ЕС. А перед Россией нужно успеть отклеить, чтобы не заметили эстонцы, и перепрятать «контрабанду» так, чтобы не нашли русские.

Можно я не буду рассказывать о приемах, которые наблюдала неоднократно? В общем, таможенники и сами профи, а лично мне не жалко, если питерский турист привезет домой лишний кусочек эстонского «Российского» и расплавит на гренках. Еще недавно плавили, купив в «Ленте» или «Ашане», а ведь держава не рушилась. Очередь ропщет, и кто-то решается заглянуть в соседнее окно. Эстонец, похожий на Шурика из «Операции Ы», удивляется: «А потчему-у вы-ы не постутча-а-ались?» Стучимся. Заспанная служащая медленно выдает кому по 4, кому по 6 евро. Народ мчится к машинам.

«Зачем ездили?» – «На море отдыхать» – это уже Россия. «И денег не жалко?» – почему-то этим летом это любимый вопрос погранцов. «А у кого сейчас они есть, деньги?» Ответ принимается. «Что запрещенное везете?» Как-то я оговорилась так, что весь экипаж моей машины хохотал до самого Питера: «Запрещенное в пределах нормы: сыр». Иногда ходят с собакой. Но в моей машине не пахнет хамоном, потому что его в ней просто нет и не было никогда. А вот на заправке (куда после границы направляется большинство – как правило, топливо на исходе, заправлялись-то все в основном в РФ на пути «туда», да и курящим нужно срочно купить дешевой отравы) этот запах я слышу: открылись двери соседнего авто, и семейство достает из самых немыслимых мест припрятанные деликатесы, чтобы разложить их уже аккуратно и прилично по сумкам. Здесь рижская трасса, и многие питерские возвращаются из аэропорта Риги, откуда летали на более теплые моря, чем наше родное Балтийское, в том числе и на родину хамона.