Олег Одноколенко  |
| Осьминог. Из цикла «Мифы пляжной Турции». Рисунок Светланы Бобровой |
Отечественный интеллектуал даже под пытками не признается, что провел отпуск в Турции. Снисходительно поглядывая на бледнолицых единомышленников в каком-нибудь из московских «Жан-Жаков», он или уклонится от ответа на вопрос «Где отдыхал этим летом?», или, что случается значительно чаще, прихлебывая из бокала, соврет про Францию, Италию или Испанию (лишнее зачеркнуть), потому что для свободно мыслящего человека отдыхать в Турции не комильфо – все равно что ходить на митинги «Единой России» или читать на ночь Захара Прилепина.
Европейские интеллектуалы политику с солнечными ваннами предпочитают не смешивать. Как разъяснил профессор из Мюнхена, с которым на почве all inclusive мы однажды сошлись в отельном баре, кому требуется хорошее море, едут в Турцию, кому светская тусовка – на европейские пляжи. Другое дело, сетовал этот специалист по классической философии, что русских туристов на южном побережье бывшей Османской империи стало слишком много, и отели, которые прежде считались европейскими, активно русифицируются. «А что для русского хорошо, то немцу – смерть!» – сказал профессор на сносном великом и могучем, но при этом чувствовалось, что он имеет в виду не только уровень отельного сервиса, который автоматически снижается с появлением наших соотечественников, но и некоторую несовместимость культур. Однако разъяснений не последовало, поскольку у стойки возникла его фрау, разразившаяся непереводимым потоком слов, среди которых, впрочем, прозвучали и знакомые – «drinken» и «Russische». Этого вполне хватило, чтобы предположить: или она не в восторге от того, что Herr профессор выпивает с русским, или что пьет, как русский.
Ни один из вариантов перевода не пришелся мне по душе, но второй особенно, поскольку неоднократно был свидетелем, как выходцы из Фатерлянда до положения риз сражались с зеленым змием. Конкуренцию немцам составляли разве что англосаксы, но эти из баров практически не вылезали. Типовой распорядок дня туриста из Великобритании: утренняя пробежка – душ – бассейн, откуда до барной стойки четыре шага. Сильно подозреваю, что далеко не каждый из них хоть раз погрузился в Эгейское море.
Может, все дело в том, что островитяне и своим морем, хоть оно и холодное, сыты по горло. А может быть, не обошлось и без большой политики. Как бы там ни было, территория отеля разделилась на две части: пляж почти полностью достался русским, а бассейн с прилегающими питейными заведениями оккупировало НАТО. При этом европейцы не имели ни малейшего шанса отвоевать прибрежное пространство, потому что только русские способны подняться в пять утра, чтобы с запасом пометить шезлонги полотенцами, а потом исчезнуть и объявиться в лучшем случае к обеду. Преострую беглость проявляли только два гея из Америки, временно проживающие в одной из европейских столиц. Впрочем, на многое они не претендовали, довольствуясь шезлонгами у пляжного сортира, стилизованного под античный грот. В результате – видит Бог! – из ни к чему не обязывающего диалога выяснилось, что и активного, и пассивного зовут одинаково – Стив. Когда они надевали шапочки и очки для плавания, я уже не мог различить, кто из них альфа-самец, кто бета со всеми вытекающими из этого статуса физиологическими последствиями.
Но однажды рядом с нами разместилась достаточно большая английская популяция в составе красиво постаревшей леди, ее сына-ветеринара, невестки-полицейского, весьма упитанной внучки – тинейджера и флегматичного внука, по примеру отца собирающегося стать скотским лекарем. Не успел я произнести дежурное «Morning», как леди доложила, что ее фамилия Смит, что живет она неподалеку от Стоунхенджа в деревенском доме XVIII века, что ее невестка значимый полицейский чин, а покойный муж имел воинское звание капитан (captain) и служил в Индии, откуда они привезли полную сигаретную пачку опалов. По всей видимости, эти воспоминания относились к эпохе Джавахарлала Неру, но уточнить не удалось, поскольку миссис Смит решила, что теперь ее черед задавать вопросы: «А вы, должно быть, военный?» Пришлось признаться, что когда-то служил на флоте. С этого момента она называла меня captain, а я ее за проницательность – миссис Марпл.
Однажды даже пришлось вступиться за семейство Марпл-Смит, когда наша соотечественница чуть было не отобрала у англичан шезлонг – не там вышла на берег и решила, что ее место под солнцем оккупировали проклятые империалисты. Тут надо отметить, что в связи с кризисом ряды русской интеллигенции на турецком побережье сильно поредели. В основном преобладают представители ретейла. На вид это дородные дамы и мужчины, объемный облик которых наводит на мысль, что американцы в конце концов нас обязательно добьют – если не «Томагавками», то гамбургерами. Один такой персонаж никогда не снимал майку с надписью «Я русский!», и если подходил к шведскому столу, другим представителям человечества пространства уже не оставалось, еды, впрочем, тоже.
Но когда я спросил у миссис Марпл, не лучше ли ей было, чтобы не терпеть притеснений, выбрать отель, где доминируют англичане, она заявила: русский отель ее во всем устраивает. «Понимаете ли, кэптэн, – скала она, – англичане обычно напиваются до поросячьего визга, а потом валяются где ни попадя. Можно споткнуться в темноте о туловище и сломать шейку бедра». А еще я был предупрежден ни в коем случае не заводить знакомство с неким Миком, тело которого сплошняком было покрыто татуировкой – потому что он tramp (босяк). На самом деле с Миком мы пересеклись еще лет восемь назад, и никакой он не босяк, а (если не соврал) выпускник Оксфорда, владелец картинной галереи, только несколько переборщил с татуировками. Даже на веках у него были вытатуированы глаза, и когда веки опускались, становилось жутковато.
Как-то на ужине мы оказались за одним столом, и я пошутил по поводу его удвоенной глазастости. Тогда Мик уточнил, что на самом деле у него не две пары глаз, а три. После чего поднялся, развернулся турнюром и спустил штаны: действительно, на каждой из половинок было наколото еще по органу зрения. Зал был шокирован. И когда Мик поинтересовался, почему именно русская публика возмутилась больше других, я, вспомнив сюжет из «Ширли-мырли», попытался объяснить, что художество на этом месте в нашем культурном контексте соответствует выражению «Глаз на ж**у натянуть» – то есть нанести тяжкие, практически непоправимые телесные повреждения, но в университетских кругах оно почти не употребляется.
Надо ли говорить, что дресс-код Мик принципиально не соблюдал и прибывал к ужину исключительно в шортах. Впрочем, он был не одинок. При бабочке в ресторанный зал заявлялся только поляк, кажется, из Кракова, за которым чинно следовала его полуобнаженная половина с таким декольте, что скрывать уже было нечего. Но после одного происшествия к полякам пляжное сообщество стало относиться весьма сдержанно. Это случилось, когда шляхтич гоноровый изловил у пирса почти ручного осьминога, который много лет был местной достопримечательностью, устроил с ним фото-сессию, а потом посадил несчастную тварь в пластиковое ведро и в качестве трофея целый день держал у своего шезлонга, периодически извлекая и демонстрируя публике. Уже под вечер пространство огласил удивленный вопль: «Bestia nie zyje!» А чего он, собственно, ожидал?..
Как ни в чем не бывало приветствовать поляков продолжала только пара из Киева, которая повсюду появлялась в футболках, украшенных державным трезубом. Но когда украинцы расположились рядом с поляками, так сказать, поближе к представителям НАТО, те недовольно зашипели по-своему. Все расслышать не позволил шум прибоя, но слово «bydlo» прозвучало вполне отчетливо. Кстати, позже выяснилось, что на языке Кобзаря люди, помеченные украинскими госсимволами, не говорят – вот такой нынче пошел националист.
Американец тоже пошел какой-то не тот. Выбрались в горы половить форель и оказались в компании матросов с американского эсминца, завернувшего к турецким берегам на отдых. Против их дюжины нас было всего четверо – мы с женой и 120-килограммовый мини-олигарх с сыном. Как только доехали до озера, американцы демонстративно перебрались на противоположный берег, откуда затравленно поглядывали в нашу сторону.
– Может, я похож на Путина? – засомневался увесистый мини-олигарх.
– Нет, ты похож на «Булаву»! – уточнил просвещенный турецкий гид. После выяснилось, что в свое время он окончил Университет дружбы народов. Всю обратную дорогу надоедал нам политической болтовней. Кстати, о политике на пляже обычно говорят только русские, поэтому мы старались размещаться исключительно рядом с иностранцами. Разобраться, кто есть кто, оказалось совсем не сложно: если на шезлонге лежит бумажный фолиант – иностранцы, если ipad – соотечественники. Невелика хитрость, но полезная.
