Алексей Фененко
Фото Reuters
Ситуация напоминает события десятилетней давности. 4 марта 2002 года премьер-министр Британии Энтони Блэр заявил о наличии у режима Саддама Хусейна секретных объектов по производству химического и биологического оружия. 10 октября 2002 года Конгресс США принял резолюцию, разрешившую президенту использовать силу против Ирака. Совет Безопасности ООН не принял резолюции, одобрявшей применение силы против Ирака. Не выдал подобной санкции и Совет НАТО из-за противодействия Франции и Германии. Однако администрации Джорджа Буша-младшего удалось собрать «ситуативную коалицию» из Британии, Италии, Испании и ряда мелких стран. Весной 2003 года эта коалиция провела военную операцию под лозунгом ликвидации оружия массового уничтожения (ОМУ), находящегося у Саддама Хусейна.
Параллели между событиями 2003 и 2013 годов не случайны. В обоих случаях США проводят политику принудительного разоружения опасного с их точки зрения режима. Еще в 1993 году администрация Билла Клинтона разработала концепцию контрраспространения. Белый дом объявил о том, что старых методов – технических ограничений, дипломатии и санкций – недостаточно для предотвращения распространения ОМУ. Необходимо жесткое дипломатическое воздействие на потенциально опасные режимы, а возможно, и применение против них силы.
Такой подход, однако, противоречил Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) 1968 года, который разрешает всем неядерным государствам иметь атомную энергетику. Но англосаксонское право носит прецедентный характер: судебные решения по конкретным случаям признаются источником права и лежат в основе всей правовой системы. Поэтому на протяжении последних 15 лет Соединенные Штаты на примерах отдельных стран утверждают в мировой политике прецеденты принудительного разоружения опасных режимов.
Первым прецедентом стало «разоружение» Ирака – государства, по определению не имевшего в то время ОМУ и технических средств для его применения. В СМИ часто обвиняли американцев в ошибке. Дело, однако, было не в наивности Белого дома. Ирак позволил Вашингтону утвердить принцип допустимости изъятия ОМУ у «опасного режима» посредством проведения военной операции.
Другим прецедентом становится Иран. От Тегерана американская дипломатия требует свертывания программы обогащения урана. Отказ Ирана от обогащения урана утвердит в мировой политике новое правило: не всем неядерным странам позволено обладать ядерным топливным циклом.
Третьим прецедентом выступает КНДР. Вашингтон в рамках шестисторонних переговоров добивается от Пхеньяна ликвидации мощностей по производству оружейного плутония и атомных боезарядов. Такое разоружение должно, по мнению Вашингтона, произойти под контролем МАГАТЭ и/или комиссии «пяти держав». Американцы пока не предполагают использовать против Северной Кореи силу, но силовые демонстрации и экономическое давление должны, по их мнению, вынудить руководство КНДР к уступкам.
Четвертым прецедентом стал Пакистан. После начала войны в Афганистане американские СМИ много раз заявляли об опасности захвата талибами пакистанских ядерных объектов. Дважды (в 2001 и 2007 годах) Вашингтон и Исламабад вели переговоры о доступе американских военных к пакистанскому ядерному потенциалу. На Стамбульском саммите НАТО 29 июня 2004 года стороны подписали заявление о расширении военного партнерства альянса с Пакистаном. Похоже, что Вашингтон отрабатывает на Пакистане схему внешнего управления ядерным арсеналом «проблемного» государства.
Сирийский прецедент по-своему достраивает эти схемы. О возможности военного вмешательства в сирийский конфликт американцы говорили как минимум с марта 2012 года. Но только сообщения о применении химического оружия побудило Вашингтон использовать этот случай для утверждения очередного прецедента принудительного разоружения. Белый дом отрабатывает на Сирии два качественно новых сценария. Первый: применение «проблемным» государством химического оружия против внутренней оппозиции. Второй: экстренное вмешательство международного сообщества с целью наказания подобного режима.
На этом фоне жесткая позиция Москвы – не просто поддержка сирийского режима. Россия, будучи ядерной державой, с подозрением относится к американской политике принудительного разоружения. Трудно однозначно сказать, для кого Вашингтон отрабатывает сирийский и другие прецеденты.
Дарья Гармоненко 