Король спортивной съемки

Лев Бородулин. Мы играем в волейбол. 1966.

Умение делать чудеса

Как неспортсмен может стать олимпиоником? Хороший вопрос для знатоков из телевизора. Льва Бородулина наградили золотой олимпийской медалью в Мюнхене в 1966 году за достижения в спортивной съемке. И в этом есть логика. Потому что фотография - это вид спорта.

Спортивного фотографа видно сразу. Он орет громче, пьет больше и толкается локтями жестче. Но, по словам его товарища, знавшего Бородулина еще репортером "Огонька", мастер никогда не вел себя так. Он никогда не повышал голоса и никого не толкал локтями. Просто делал свое дело. Лучше других.

Случайный взгляд регбиста в момент падения. Мы видим мокрое поле и ноги других игроков - все в грязи и в движении. Одно лицо - внизу - игрока, который только что прижал противника к полю, и его протяжный взгляд. Динамичный и очень красноречивый кадр, названный "Регби в любую погоду" (60-е). Он уравновешен движением, тенями, цветом. Так не снимали до Бородулина.

Зверское усилие борца. Оскал - не улыбка. Напряжение мускулов. И название "Стальные объятия. Йоханнес Коткес, чемпион СССР, Европы, мира и Олимпийского чемпионата 1952 года" (1952). Что ни говори, тогда умели не только хорошо фотографировать, но и точно называть фотографии. Мастерство, ныне почти утраченное.

Мужчина в рясе, на голове которого балансирует мяч. Парнишка справа от монаха подпрыгнул в тщетной пока попытке достать мяч, молодой падре отклонился в сторону, а другие парни уже ждут, что мяч упадет. Динамичная композиция, неповторимый момент. Разочарованная гримаса подростка, сосредоточение - почти медитация - его противника. Сцена, невероятная по своей психологической силе и достоверности изображенного. Кажется, идеальный кадр итальянского неореализма. А на деле - жанровая сцена Бородулина "Дела мирские" (Рим, 1960).

Миг раньше - недолет. Миг позже - перегиб. В фотографии спорта нужна такая же фантастическая точность, как в самом спорте. Концентрация и удар. Жизнь точно в фокусе. В нужный момент.

Две родины Бородулина

Лев Бородулин был "выездным". Еще бы! Фотокор "Огонька". Лучший спортивный репортер Советского Союза. Он объездил все континенты тогда, когда даже тур в какую-нибудь Болгарию был счастьем для простого советского человека. И тем не менее Бородулин уехал навсегда.

Говорят, это было связано с его сыном. Дело давнее. Выставка в Доме фотографии показывает снимки, выполненные на двух родинах Бородулина. И выходит, что СССР был для него породнее. Потому что сознание в 50 лет не переделать.

Спартакиада народов СССР? Да нет, оказывается, "Олимпиада евреев мира" ("Маккабия-89"). "Фестиваль воздушных шаров" - ну да, в Израиле восьмидесятых он нашел аэростаты точно как в Москве 1 мая 1959 года. А что дальше? "День независимости" (Израиль, 70-е) - да это же советский праздник!

Бородулин искал и нашел в Израиле приметы советской идентичности. Вплоть до Дня колхозника: сельскохозяйственный "Праздник" (Израиль, 80-е) - с тракторами, детишками, ивритскими буквами, выложенными из сена. Он нашел "Новую электростанцию" (Израиль, 80-е). И даже "Курс молодого бойца" (Израиль, 1975). Не нашел одного - напряжения своих прежних, спортивных кадров.

Говорят, Бородулин ушел в спорт потому, что в спорте было меньше политики. Но в своих спортивных кадрах он блестяще передавал скрытое напряжение. Он был мастером, который показывал настоящие конфликты. Горечь победы и ярость атаки и все-все-все эмоции, которые свойственны человеку на пределе. В спортивной фотографии их можно было показать без купюр.

Но в Израиле Бородулин как-то утратил это прекрасное свойство. Напряжение ушло. Его израильские фотографии мастеровиты, но не гениальны. В них нет мастерства на грани фантастики. Того, что сделало его Фотографом с большой буквы. Гений Бородулина навсегда остался в СССР.