Центральная Азия ждет от России инвестиционной активности

Президенты пообщались за круглым столом еще и в неформальной обстановке. Фото со страницы президента Таджикистана в Flickr

На фоне усилившейся конкуренции за влияние в Центральной Азии (ЦА), где западные игроки – США и ЕС – нередко сталкиваются с проблемой поиска содержательной повестки для своих саммитов, Россия демонстрирует, что ее влияние на региональное сотрудничество остается фундаментальным. Завершившиеся в Душанбе саммиты «Центральная Азия – Россия» в формате «5+1» и глав государств СНГ подтвердили: Москва остается партнером, сотрудничество с которым – от энергетики и логистики до научно-технической и гуманитарной сфер – основано на понимании региональных потребностей и нацелено на укрепление стабильности.

«Россия твердо настроена на дальнейшее укрепление стратегического партнерства и союзничества с вашими государствами, углубление взаимовыгодных политических, экономических, гуманитарных связей», – заявил президент РФ Владимир Путин, закрывая саммит «Центральная Азия – Россия». По его итогам было принято Коммюнике и План совместных действий на 2025–2027 годы. Лидеры уделили большое внимание вопросам укрепления торгово-экономических, инвестиционных и гуманитарных связей, а также совместным усилиям по обеспечению стабильности и безопасности в регионе.

Аналогичные ключевые предложения прозвучали и на саммите СНГ. Наиболее полно они были изложены в выступлениях президентов Казахстана Касым-Жомарта Токаева и Узбекистана Шавката Мирзиёева. Эти инициативы охватывают широкий спектр направлений – от административно-политического оформления «транспортного каркаса» и внедрения искусственного интеллекта до развития промышленной кооперации, углубления политической координации с внешними партнерами (в рамках расширенных форматов СНГ+ и ОТГ+ с учетом членов ШОС) и оптимизации миграционных процессов. Эксперт Каспийского института стратегических исследований Александр Караваев в своем Telegram-канале отмечает, что вся эта проблематика логически вытекает из прочных и уже существующих связей с Россией; при этом часть проектов уже находится на стадии выполнения. Наиболее ярко динамика проявляется в транспортном секторе.

Президент Токаев предложил разработать Единую цифровую транспортно-логистическую карту Содружества. «По сути, этот инструмент представляет собой не просто формальный документ, а скорее комплексную базу данных, призванную стать «единым окном» для координации услуг по транспортировке, складированию и доставке грузов в регионе», – отметил Караваев.

Эту макроэкономическую задачу дополнило и конкретизировало предложение президента Шавката Мирзиёева, озвученное на саммите «Центральная Азия – РФ». Он подчеркнул важность «необходимости сопряжения национальных программ в области автомобильного, железнодорожного и авиационного сообщения и разработки на этой основе комплексного плана инфраструктурного партнерства – транспортно-логистического контура России и Узбекистана».

«Подчеркивая практическую направленность этих инициатив, к предстоящему визиту Токаева в Россию казахстанские эксперты разработали Совместную программу по инвестиционному и инфраструктурному сопровождению восточной ветки коридора «Север–Юг». Программа предусматривает удвоение его пропускной способности к 2027 году и предположительно основывается на аналитических обзорах Евразийского банка развития (ЕАБР) экономической зоны данного коридора с явным акцентом на национальные интересы Казахстана», – считает Караваев.

Эксперт отмечает: «Это также тесно увязано с амбициозной задачей, поставленной Токаевым в 2023 году, – удвоить ВВП страны к концу текущего десятилетия. Для достижения этой цели планируется значительный рост отношения инвестиций к ВВП Казахстана с 14 до 23%, что подразумевает привлечение около 400 млрд долл. инвестиций в период 2025–2029 годов. В этом контексте Россия в основной группе пяти-шести направлений, откуда можно получить инвестиции или экономическую поддержку».

В продолжение темы углубления экономического сотрудничества Мирзиёев предложил России, используя уже налаженные транспортные связи, «наращивать сотрудничество в области машиностроения, точного приборостроения, химической, электротехнической, горнодобывающей и других отраслей на кластерной основе». Конкретизируя эту идею, он выступил с инициативой создания хаба промышленного инжиниринга «Центральная Азия – Россия» в Бухаре.

«В совокупности инициативы лидеров Казахстана и Узбекистана фактически призывают Россию к более масштабному и энергичному развороту в сторону региона Центральной Азии. Такое углубление и расширение взаимодействия, несомненно, принесет взаимную выгоду всем участникам, укрепляя стабильность и способствуя устойчивому развитию общего пространства», – подчеркнул Александр Караваев.

В условиях растущей геополитической активности в Центральной Азии возникает вопрос: насколько сопоставимы форматы сотрудничества «С5+1», предлагаемые Западом – Евросоюзом и США, – с российским подходом «ЦА–РФ»?

По мнению заведующего сектором Центральной Азии Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислава Притчина, проявляется фундаментальное различие в подходах. «Форматы «Центральная Азия – США» и «Центральная Азия – ЕС» зачастую сталкиваются с проблемой наполнения повестки дня конкретным содержанием. Особенно это заметно у Вашингтона: ощущается дефицит общих тем, масштабных совместных проектов, а также отсутствие географической близости и глубокого исторического понимания региона. В результате повестка нередко формируется вокруг более абстрактных и эфемерных концепций, таких как продвижение каких-либо ценностей, как, например, демократических институтов или организация бизнес-форумов (B2B), призванных хотя бы обозначить стремление к развитию связей», – сказал «НГ» Притчин.

Для США формат «С5+1» – это скорее инструментарий геополитического позиционирования: демонстрация наличия такого формата и заявленная активность в регионе, считает эксперт. При этом фактический уровень отношений с разными странами ЦА крайне неоднороден: если с Казахстаном и в меньшей степени с Узбекистаном еще можно найти точки соприкосновения для проектов, то с Туркменистаном, Киргизией и Таджикистаном взаимодействие остается по большей части номинальным. Аналогичная ситуация наблюдается и в отношениях с Европейским союзом, где, несмотря на некоторые успехи, также ощущается потребность в более глубокой и универсальной повестке.

Притчин считает, что совершенно иная картина вырисовывается при рассмотрении российского формата «ЦА–РФ». «Здесь наблюдается принципиальное отличие, заключающееся не в поиске тем, а, наоборот, в огромном количестве существующих проектов и общей повестке. Это свидетельствует о глубоких и многогранных связях между РФ и странами Центральной Азии, которые охватывают экономику, безопасность, культуру, образование и миграционные процессы», – отметил эксперт.

По словам Притчина, для Москвы существуют многочисленные другие институты регионального сотрудничества, такие как СНГ, Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). В этом контексте формат «ЦА + РФ» выступает как эффективный инструмент для точечной фокусировки на наиболее актуальных и востребованных проектах и темах, касающихся непосредственно «шестерки» участников без привлечения других игроков. Это позволяет максимально сконцентрироваться на вопросах, представляющих взаимный интерес.