Станислав Минин. 21-летний российский студент Никита Иванов заявил корреспонденту газеты The Washington Post, что президент Обама возник невесть откуда, пришел к власти невесть как, обещает перемены, а сам в то же время проводит агрессивную политику в Афганистане. Сознание молодого человека (как и многих его сверстников и наших с вами современников) стало зеркалом клише, одно из которых велит чесать под одну гребенку все американские военные операции. Уравнивать, например, Ирак с Афганистаном. Между тем, сложно сказать, кто на месте Обамы сегодня проводил бы в Афганистане иную политику. Разве что святой Франциск Ассизский. Он наверняка отправился бы проповедовать талибам. Увы, святой Франциск не баллотируется – ни в США, ни где бы то ни было.
Скептицизм по отношению к политике США в России зачастую гармонирует с полным доверием к собственным властям. Они же не далее как в понедельник открыли транзит для американских солдат и оружия. 4500 полетов в год – довольно щедрый подарок для агрессивного режима от режима миролюбивого. На месте студента Никиты я бы радовался, что Барак Обама – не святой Франциск. В противном случае, не исключено, что Афганистан с его непредсказуемыми бородатыми хозяевами стал бы российской, а не американской головной болью. И нынешние 20-летние российские юристы, экономисты и журналисты принуждали бы его к миру.
На трезвую голову Обама не мог обещать одним махом вывести войска из Афганистана – и ничего подобного, действительно, не обещал. Те, кто сегодня разочарованно качают головами (вроде режиссера Майкла Мура), во время выборов слушали и поддерживали не Обаму, а самих себя в темнокожем сенаторе из Иллинойса. Американцы могли бы уйти из Афганистана с талибами-маргиналами, добиваемыми регулярной армией и не способными вербовать бойцов. Они могли бы уйти, если бы талибам не симпатизировал Пакистан. Если бы пакистанские власти раз за разом не демонстрировали беспомощность. Наконец, если бы на вооружении у Пакистана не было ядерных боеголовок. Они есть. Значит, дело придется доводить до приемлемого для всей планеты конца.
Если талибы получат пакистанские боеголовки, конец может не понравиться планете. На фоне этой перспективы Ахмадинежад превратится в «старину Махмуда, слегка эпатажного и склонного к не всегда уместному острословию». А Ким Чен Ир покажется идеальным партнером для переговоров.
В Афганистане американцы получили не «второй Вьетнам» (никакого «второго Вьетнама» до сих пор не было), а свою Чечню. Ее отличие от нашей Чечни преимущественно в том, что Афганистан – не американский штат. Впрочем, контекст, в котором осуществляет свою экспансию Pax Americana, и методология этой экспансии делают различия второстепенными. Чечня в данном случае – имя нарицательное. Это, если угодно, название ситуации, в которой не работают шаблоны, в которой невозможно навесить на происходящее привычные ярлыки. Непонимание рассасывается медленно и с губительным эффектом. Все фрагментарно. Фрагменты не склеиваются в стройный сценарий. Черного и белого нет. И весь этот кошмар нельзя просто так оставить лежать. Потому что спокойно лежать он не сможет – начнет расползаться. Кому, как не России, это понимать?
Американскую экспансию можно не любить. Вместе с американской мечтой, американским стилем жизни, американской демократией, американским фаст-фудом, американской улыбкой и – главное – американским футболом. Можно даже бороться со всеми этимт искажающими первозданный облик мира явлениями. Но бороться, согласитесь, лучше на мирно постеленном татами, а не на минном поле. И не под прицелом фанатиков. Не находите?
Дарья Гармоненко 
