Станислав Минин. Михаил Ходорковский, выступая в суде с последним словом, сказал, что желающие оставить его и Платона Лебедева в тюрьме добились того, что из них, «обычных людей, сделали символ борьбы с произволом».
Хочется добавить: не просто с произволом, а с произволом как практикой режима.
Вчера в суде Ходорковский произнес мощную (прежде всего, риторически, эмоционально) речь, однако все, кто сочувствует МБХ, морально готовы к тому, что это была речь трагического героя.
Мне эта трагедия кажется кафкианской. Невозможно понять, за что, по какой причине этот человек должен сидеть в тюрьме. Непонятна суть и логика предъявленных ему обвинений. Тем не менее, его судят и, возможно, приговорят.
В кафкианском абсурде есть одно важное, едва уловимое настроение. «Процесс» настолько нелеп, что кажется: достаточно проснуться, чтобы он прекратился. Это интонация удивленного недоверия своим глазам и ушам.
Так вот, эта интонация, по-моему, отсутствует в истории МБХ, уже написанной сочувствующим общественным мнением. Тон в нем задают люди, которых Леонид Радзиховский называет «фанатами Ходорковского» и для которых бывший глава ЮКОСа – это, в первую очередь, «анти-Путин». В этой истории нет абсурда, в ней все логично, ибо злонамеренно, и трагедия в том, что система непобедима.
Это уже трагедия патетическая, подчеркнуто серьезная, не допускающая настроений и интонаций, граничащая с почти религиозным трепетом.
Мне кажется, что этот нарратив постепенно поглощает Ходорковского, и уже сам Ходорковский начинает, вольно или невольно, играть по его, нарратива, правилам. Это почти миф, статичный, неизменный в своей драматургии. Это опасно, если вспомнить, что речь идет о живых людях, сохраняющих достоинство и заслуживающих сочувствия.
Мне кажется, что этот нарратив, формирующий реальность, просто не готов к перемене ролей, к Ходорковскому-победителю.
Общественное мнение – на стороне Ходорковского и Лебедева. Я не имею в виду запрограммированные соцопросы. Вы не найдете ни одного серьезного газетного, журнального материала, ни одного блога, авторы которых одобрительно отзывались бы, например, о прокуроре Лахтине. Медиа выставили обвинение на посмешище. Обвинительный приговор станет приговором проблематичной, если не сказать – нулевой – легитимности, потому что общественное мнение уже сформировано.
На стороне Ходорковского и Лебедева – аргументация и свидетельские показания.
На стороне Ходорковского и Лебедева – логика.
На стороне Ходорковского и Лебедева – массовая привязанность (вполне здоровая) к историям со счастливым концом.
Против Ходорковского и Лебедева – окончательная заданность ролей. Этой системе проще с Ходорковским-заключенным, чем с Ходорковским на свободе.
Ведь неизвестно, каким образом Ходорковский распорядится своей харизмой, если окажется на свободе. Мы следим за выступлениями Ходорковского и Лебедева и констатируем: да, тюрьма их не сломала. Думаю, что не сломала их иллюзорность той самой надежды, о которой МБХ говорил в своем последнем слове. Обретенная ценность, свобода, может привести к тому, что герои выйдут за рамки своей роли. Перестанут вписываться в нарратив.
Непонятно, как интерпретировать оправдательный приговор. Режим разжал когти? Значит, он слаб? А если не слаб? Если он силен, но разжал по другой причине? Что тогда?
Тогда все усложняется, становится проблемным или не столь однозначным, по меньшей мере.
Я не хочу сказать, что те, кто желает Ходорковскому добра, на самом деле желают ему зла.
Я хочу сказать, что сознание лениво и инертно. Что оно готово принять абсурд. Что оно превращает Ходорковского в миф о Ходорковском. Что в тот миг, когда судья объявит «Невиновен!», произойдет кризис мифа, стремящегося к самосохранению. Конфликт между ужасной, но привычной, понятной картиной мира и естественными желаниями человека, вокруг которого сложился этот самый миф...
