Георгий Толорая
Ли Джэ Мён считается фаворитом президентской гонки в Южной Корее. Фото Reuters
В обстановке политической нестабильности, бурной борьбы непримиримых кланов и экономического неблагополучия в Республике Корея (РК) во вторник, 3 июня, состоятся внеочередные президентские выборы, девятые с момента демократизации страны.
Прошло полгода «политического спазма» после того, как президент Юн Сок Ёль попытался (в ночь на 3 декабря 2024 года) объявить в стране военное положение, за что был подвергнут импичменту (решение о котором затянулось до апреля вследствие ожесточенной борьбы в парламенте и противоречий в Конституционном суде). Я сразу заявлял тогда, что после случившегося иной «сменщик», кроме как предводитель оппозиции, в президентское кресло не сядет. Не изменяю этому убеждению и сегодня, избрание Ли Джэ Мёна, лидера Демократической партии, – дело почти решенное.
Консерваторы (называемые сейчас партией «Сила народа») потерпели не только организационно-политический, но и морально-идеологический крах. Их причитания о «коммунистической» (читай: китайской и северокорейской) угрозе либеральной демократии в Южной Корее со стороны оппозиционного лагеря должны, по логике здравого смысла, получать все меньше поддержки разочарованного их неуклюжими действиями и тупиковой политикой электората. РК нуждается в переосмыслении как в подходе к решению накопившихся социально-экономических проблем в условиях деструктивных процессов в глобальной экономике, так и в понимании своего места в мире. Последнее особенно актуально на фоне обвальных геополитических процессов, которые расшатывают устои привычных союзов, расстановку сил, вынуждают по-новому оценивать перспективы, в том числе фактор «заклятого брата» – Северной Кореи.
Пора определиться с перспективами отношений с КНДР (идея объединения «на либерально-демократической основе», то есть путем ликвидации режима, уже явно не может быть «путеводной звездой» и базисом национальной самоидентификации), национальными интересами в региональном и глобальном разрезе без оглядки на Вашингтон, который смотрит на Сеул главным образом через призму соперничества с Китаем. То есть новому правительству, которое придет к власти до 2030 года, надо за пятилетку в идеале перейти к новой внешнеполитической парадигме при серьезной корректировке внутреннего социально-экономического курса.
В прошедший после «недопереворота» период, правда, выяснилось, что ряды консерваторов если и поредели, то не сильно, и накануне выборов как минимум треть населения относится к базе долгосрочной их поддержки. Не самая молодая и образованная треть, но достаточно упертая и активная, чтобы даже попытаться оспаривать невыгодные для них результаты выборов. Эти люди на дух не переносят Ли Джэ Мёна как по идеологическим, так и по личным причинам. А свергнутый Юн Сок Ёль воспринимается некоторыми как «мученик за правду» и чуть ли не герой борьбы за свободу.
Отчаянная борьба кандидатов-консерваторов между собой за номинацию проходила на фоне понимания, что на победу рассчитывать не придется, а потому диктовалась не президентскими амбициями, а «шкурными» соображениями. Хан Док Су, бывший премьер, попытался вступить в гонку, чтобы избежать вероятных репрессий после победы демократов. Ким Мун Су (73 года) вырвал у него назначение путем интриг внутри партии, расколотой на сторонников и противников свергнутого Юна (Ким позиционируется как первый). Он предложил электорату традиционный набор консервативных ценностей, из нововведений разве что предложение о конституционной реформе с удвоением президентского срока (о чем, впрочем, говорят и демократы, так как один пятилетний срок довольно непрактичен).
Интересен миноритарный кандидат из консервативного лагеря Ли Чжун Сок (40 лет), который уже успел побывать главой правящей партии, был изгнан Юн Сок Ёлем и пользуется поддержкой примерно 10% избирателей. Но он скорее фигура будущих выборных процессов, потому и отверг «заходы» Ким Мун Су об объединении сил.
Среди сторонников «традиционных ценностей» консерваторов «демонизация» демократов достигла эпического размаха, а сама избирательная кампания построена на концепции «только не Ли Чжэ Мён!». Настораживает, что консерваторы затянули песню о возможных фальсификациях, когда выборы даже не начались. И в США тоже заранее разрабатывают эту тему, так что не исключено, что с подсчетом бюллетеней противостояние не закончится. Намерены противники Ли и продолжать судебные преследования против него, с прицелом на импичмент.
Чем же не угодил он тем, кто правил РК послевоенные десятилетия ХХ века (первый раз оппозиция получила власть лишь в 1998 году) и до сих пор держит «командные высоты» в политике, экономике, идеологии?
Ли Чжэ Мён (61 год) – «парень из простых», который рубит «правду-матку». Уроженец Андона, провинция Северная Кёнсан, он окончил только начальную школу – семья была настолько бедна, что Ли пришлось идти работать на завод, где он получил травму руки, когда ее зажал станок. Ему удалось самостоятельно выучиться и сдать выпускные экзамены, получить стипендию и окончить юрфак университета Чунан. Ли работал в прокуратуре в родном Андоне, позже стал адвокатом по правам человека. В конце нулевых пришел в политику, в 2010-м победил на выборах мэра города Соннам, который благодаря ему стал процветающим городом-спутником столицы. С 2018-го стал губернатором столичной провинции Кёнгидо.
Хотя консерваторы называют его коммунистом и «диктатором, который продаст страну Китаю и Северной Корее», сегодня его взгляды скорее центристские, а во внешней политике прагматичные. Он сумел пока отбиться от уголовных обвинений, заведенных подвластными Юн Сок Ёлю прокурорами в основном после того, как он на выборах феврале 2022 года «не догнал» победителя всего на 0,7% (существует теория, что маятник в пользу консерватора качнулся из-за начала СВО в Украине).
Ли акцентирует внимание на экономическом росте, преодолении неравенства и инвестициях в технологии. Во внешней политике он обещает вернуться к более умеренной линии «практической дипломатии в национальных интересах». РК претендует на сближение с G7 по типу ассоциированного члена. Ли намерен укреплять военную мощь страны, настроен в пользу развития оружейного экспорта (в том числе в свете перевооружения Европы).
Конечно, как и любой претендующий на значимую должность корейский политик, он клянется в верности альянсу с США, но, очевидно, проблем в общении с Дональдом Трампом будет немало. Они связаны как с экономикой (тарифная война – серьезный негативный фактор для РК), так и с безопасностью – отношениями с Северной Кореей (южане опасаются сепаратной сделки Трампа с Ким Чен Ыном), распределением финансового бремени на оборону и вообще модальностями американо-южнокорейского союза (включая вопрос о войсках США в Корее).
Ли высказывается и в пользу «устойчивых и прочных» отношений с Японией, хотя не отрицает необходимости решения застарелых «исторических и территориальных проблем», поддерживает военно-политическое сотрудничество в треугольнике США–Япония–РК.
Он обещает «стабилизацию» отношений с Китаем, которые в период консерваторов оказались «в наихудшем положении». Однако сближение с Китаем будет осторожным, чтобы не прогневить заокеанских партнеров.
Россия вернулась в приоритетах на традиционное четвертое место после того, как Юн Сок Ёлем была объявлена если не врагом, то уж точно самой большой угрозой демократии и свободе, отсюда полная поддержка Сеулом Украины. Юн дал добро на получение Украиной южнокорейских боеприпасов, пусть обходными путями, грозился даже пойти на прямые поставки оружия в связи с «экзистенциальной угрозой РК» от «ужасного союза» России и КНДР. Консерваторы в случае прихода к власти в целом продолжили бы эту линию, правда, с меньшим энтузиазмом, так как она приносит прямой экономический ущерб Южной Корее, потерявшей российский рынок. Да и у Вашингтона сейчас другие приоритеты.
В отличие от предшественника к отношениям с Россией Ли планирует подойти «с точки зрения перспективы национальных интересов», хотя РК одновременно намерена и «помогать восстановлению Украины» (сулящему неплохие прибыли). Южнокорейский бизнес уже проявляет повышенную активность, чтобы вернуться на российский рынок, и это направление будет явно приоритетным для новой администрации.
В Москве вероятная победа Ли, очевидно, вызовет вздох облегчения. Однако на резкий разворот в отношениях все же вряд ли можно надеяться, взаимодействие по международным проблемам явно будет довольно ограниченным, и повестка его будет диктоваться прагматическими интересами Сеула. Вряд ли с РК скоро будет снят ярлык «недружественной страны», хотя возврат к статусу «самой дружественной из недружественных» возможен.
Важным аспектом отношений с Россией останется проблематика безопасности на полуострове, что в Сеуле по-прежнему видят через призму противодействия сближению России с КНДР, которое якобы «повышает потенциал» исконного врага. Ясно, что из Москвы на такие заходы последует жесткий отпор.
В целом намерения демократов в отношении Пхеньяна туманны. Позитивно то, что призыв к денуклеаризации (неприемлемой для КНДР) не очень педалируется, упор делается на «постепенность» в решении этого вопроса. Но и перспектив сотрудничества не просматривается, поскольку Север просто пока не видит для себя выгоды в контактах с Югом. Хотя демократами в отличие от прошлой администрации все же декларируются намерения снизить военную напряженность и наладить диалог. При перечислении приоритетов своей политики слова «объединение», напрочь отвергаемого северянами, Ли все же не смог избежать. Но ключевым словом в отношении Севера становится «сосуществование».
В России подобную траекторию межкорейских отношений и более прагматичного взаимодействия РК с великими державами, очевидно, приветствовали бы. Особенно если удастся достигнуть перезагрузки российско-южнокорейских отношений. Все это в совокупности означало бы де-факто достижение «на земле» корейского урегулирования на основе признания реалий. Надеюсь, что при демократической администрации Корейский полуостров перестанет быть источником постоянных сюрпризов и вспышек напряженности.
