Поклонение Равелю

ПОВОД, по которому был организован равелевский концерт, - 125-летие со дня рождения композитора - более походил на предлог: федосеевскому оркестру очень хотелось продемонстрировать публике трех зарубежных гостей - французского дирижера Филиппа Бендера, швейцарское сопрано Брижитт Бале и турецкого пианиста Хусейна Сермета.

Известно, что у российских оркестров на протяжении многих лет отношения с Равелем протекали ни шатко, ни валко. После гениального в своей простоте "Болеро" начиналась неизвестность, полная изысканной музыки и требующая определенного мастерства дирижера. Равель, как и его старший современник Дебюсси, выдвинул абсолютно новые требования к оркестровому звучанию - мощный многокрасочный сгусток тембров немецких симфонистов у французов заменяется на прозрачную и рельефную вертикаль, где высвечен каждый подголосок, и голоса не разделяются на главные и второстепенные. Ощутить эту новую эстетику под силу не каждому.

У Филиппа Бендера нужное ощущение пришло с первых тактов хореографической поэмы "Вальс", где оркестр, беспрекословно повинуясь дирижерской руке, легко менял свой "вес", превращаясь из камерного ансамбля в мощный и агрессивный агрегат. Равелевская партитура, вбирающая все современные композитору разновидности вальса - наивного штраусовского, изящного балетного, рожденного Чайковским и Аданом, и, наконец, неистовой симфонической пляски, в которой кружились перед Первой мировой, - была озвучена уверенно и ярко. Столь же объемно и красочно прозвучала в финале вторая сюита из музыки к балету "Дафнис и Хлоя".

С солистами оркестр поубавил темперамента и стал образцовым аккомпаниатором. Приятно после Кабалье, Каррераса и иных ныне слегка померкших звезд услышать Брижитт Бале, которая не может похвастаться звездным статусом, но может продемонстрировать изумительное владение голосом и ощущение равелевской музыки. В "Шехерезаде", трехчастной симфонической сюите, написанной Равелем еще в консерватории под сильным впечатлением одноименного произведения Римского-Корсакова, голос Бале претерпевал удивительные метаморфозы: от терпких обертонов, напоминающих о Востоке, до масштабной вердиевской страсти. Два фортепианных концерта Равеля (один из которых - леворучный, написанный для потерявшего правую руку на Первой мировой войне пианиста Пауля Витгенштейна) в лице Хусейна Сермета также обрели достойного исполнителя. По отношению к оркестру пианист избрал свою тактику - не являясь лидером и доверяя эту функцию дирижеру, он мыслит себя лишь как один из инструментов оркестра и периодически исчезает в красочной оркестровой фактуре, чтобы в своем следующем соло появиться вновь. Концерты, сыгранные темпераментно и с великолепным ощущением формы, пришлись слушательской аудитории по душе. Похоже, что такими первоклассными интерпретациями БСО рано или поздно приучит публику воспринимать самую разную музыку, не только шлягеры, но и раритеты. Равелевский концерт - первый шаг в этом направлении.