Екатерина Сальникова Питер Гринуэй возник в Москве весьма неожиданно. Вчера он начал здесь отбор актеров для своего проекта "Чемодан Тунса Лупера".
На встрече с журналистами режиссер держался в имидже человека рафинированного: "Я не собираюсь извиняться за то, что делаю изысканное кино для интеллектуалов". В целом дал понять, что спрашивать Гринуэя про любимый напиток - хуже, чем просить Вагнера сочинить оригинальную вариацию собачьего вальса. Не стал распространяться и в ответе на всерьез драматичный вопрос об отношении к событиям 11 сентября в Нью-Йорке. Зато рассказал, что замышляет огромный фильм с использованием новых технологий (tv, CD и dvd). В "Чемодане Тунса Лупера" под чемоданом подразумевается невещественный багаж - воспоминания о прошлом, аллюзии и т.д. Важную роль в сюжете играет история урана, заключающего в себе огромную силу. Все действие разворачивается с 1928 года, когда уран был открыт, по 1989-й, когда произошло падение Берлинской стены. Порядковый номер урана в таблице Менделеева - 92. И в картине будет 92 сюжета, 92 персонажа. На вопрос о том, связан ли образ главного героя с образом Рауля Валленберга, Гринуэй ответил не очень внятно, но утвердительно, и отметил, что в своем проекте будет стремиться избавить тему нацизма от привычных клише. Фильм рассчитан приблизительно на восемь часов действия в разных точках Земли - в Колорадо, в Москве, в "пустынях" Манчжурии. Фильм подразумевает взаимодействие разных языков и разных культур. На вопрос "НГ" о том, что такое Россия в сознании Гринуэя, режиссер сказал: "Прокофьев, Эйзенштейн, все клише - Пушкин, Толстой, Красная площадь, Обломов". Oblomov - конечно же с классическим западным ударением на последний слог.
С наибольшим воодушевлением Гринуэй делился соображениями о смерти кинематографа: "Все, что вы когда-либо видели в качестве кинематографа, это не кино, это иллюстрированные тексты. А даже если предположить, что кино существовало, теперь оно точно умерло. Пора сказать ему "Good bye". На вопрос "НГ" о том, как тогда называется то новое искусство, которое он собирается создавать, ответил:
- Прежние традиционные взаимоотношения кино и зрителя были разрушены 31 сентября 1983 года, ("Запишате себе эту дату!") когда вошел в обиход пульт дистанционного управления для tv. Это момент разрушения пассивного отношения зрителя к экрану. А название для искусства новых технологий еще предстоит найти.
А далее шла цепь уточняющих изречений на сугубо эстетические темы:
- Есть только два предмета, о которых можно снимать кино, - секс и смерть. Бальзак пробовал добавить еще третью - деньги. Но, как правило, выясняется, что деньги ведут либо к сексу, либо к смерти.
В кино мы воспринимаем мир через экран - большую дыру. Это эскапистское кино. Но зритель в зале должен отдавать себе отчет в том, что все происходящее в этой дыре там же и заканчивается.
Основная оппозиция в искусстве - это текст и образ. Кино позволяет совмещать воспроизведение и текста, и образа (поэтому я и стал заниматься кинематографом).Но мы часто видим, что режиссер идет за текстом в создании образов. У нас царит образная безграмотность.
Современное кино так занудно, скучно и бледно потому, что поддается тирании четырех вещей: тирании текста; тирании "рамки", которой нет в реальности, но которая приходит в кино из театра и живописи; тирании актера - его значимость слишком преувеличена, а фильм не площадка для того, чтобы, например, Шарон Стоун вытворяла все, что ей заблагорассудится; и тирании камеры, которая предлагает нам уже готовый и слишком бедный образ мира. Пикассо не случайно говорил: "Я пишу то, что думаю, а не то, что вижу". В будущем кинематограф будет показывать не иллюзорный внешний мир, а образы нашего сознания.
