Борис Хавкин
|
|
Адмирал Канарис: «Шнеерсона ни с кем не перепутать: он – вылитый Моисей». Фото Барри Гурари |
Большая война могла печально закончиться для Германии. Это хорошо понимали деятели консервативной оппозиции Гитлеру; они стремились с помощью мирного компромисса с Великобританией сохранить германский рейх, включая Австрию, Судетскую область, Силезию, Данциг, «польский коридор».
Эту задачу решала военная разведка (Абвер). Шеф абвера адмирал Вильгельм Канарис вел двойную игру: с одной стороны, руководимая им спецслужба была «глазами и ушами» вермахта, с другой стороны, «маленький адмирал» принадлежал к антигитлеровской фронде и был противником большой войны, которую развязали нацисты.
Осенью 1939 года и в начале 1940-го доверенные лица Канариса информировали представителей западных держав о военных планах Гитлера. Посредником в переговорах между германской антигитлеровской фрондой и Лондоном, по расчетам Канариса, должны были стать США.
Одной из секретных операций Абвера, направленных на демонстрацию возможностей немецкой антигитлеровской оппозиции и привлечение общественного мнения США, прежде всего влиятельного еврейского лобби, на сторону немецких противников Гитлера, было спасение из оккупированной нацистами Польши духовного лидера хасидов (одного из направлений иудаизма) шестого любавичского ребе Йосефа-Ицхака Шнеерсона.
В этой сложной многоходовой операции участвовали высокопоставленные лица США и Германии. Впрочем, вопроса о спасении всех польских евреев эти высокопоставленные лица не ставили.
О «некоем раввине, духовном лидере иудаизма в странах Восточной Европы, которого нужно было найти в занятой немецкими войсками Варшаве и перевезти с подвластной нацистам территории в какую-нибудь нейтральную страну», впервые написал, не называя имени этого раввина, автор биографии Канариса немецкий историк Карл Хайнц Абсхаген. Но этот сюжет до сих пор остается малоизученным.
«Эмансипация человечества от еврейства»
Йосеф-Ицхак Шнеерсон – единственный сын пятого любавичского ребе Шолома Дов Бера Шнеерсона и его двоюродной сестры и жены Штерны Соры – родился в 1880 году в местечке Любавичи Могилевской губернии Российской империи (ныне – деревня Любавичи Смоленской области).
Во время Первой мировой и Гражданской войн родные места Шнеерсона стали театром военных действий, сопровождавшихся еврейскими погромами. Вместе со всей семьей Йосеф-Ицхак переселился в Ростов-на-Дону.
В 1920 году после смерти отца Йосеф-Ицхак Шнеерсон стал шестым любавичским ребе, руководителем хасидского движения Хабад («мудрость, понимание, знание»). В 1924 году Шнеерсон переехал в Москву, затем – в Ленинград.
Ребе неоднократно получал угрозы от Евсекции ВКП(б) с требованием прекратить религиозно-просветительскую и благотворительную деятельность. Евсекция внедряла в ряды еврейских пролетариев идеи марксизма и боролась с еврейской религией и культурой как с «буржуазным национализмом».
Напомним, что Карл Маркс, потомок раввинов и основоположник «научного коммунизма», считал, что «эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства». Другими словами, эмансипация предполагает полный отказ евреев от своего духовного наследия, устранение «еврейских начал» из жизни и культуры всего человечества.
Библиотека Йосефа-Ицхака Шнеерсона – собрание древнееврейских книг и рукописей, насчитывающее более 10 тыс. томов и сотни манускриптов, была национализирована советской властью. (Сегодня часть наследия Шнеерсона хранится в Москве в Российском государственном еврейском музее.)
14 июня 1927 года раввин Шнеерсон был арестован в Ленинграде органами ОГПУ. Любавичского ребе как руководителя нелегальных общин Хабада в СССР приговорили к смертной казни. Однако под давлением международной общественности (германских и латвийских парламентариев), а также по ходатайству Екатерины Пешковой, первой жены Максима Горького, возглавлявшей еще существовавший в СССР «Политический Красный Крест» (организацию помощи политзаключенным), смертная казнь была заменена сначала ссылкой в Кострому, а затем «выдворением» из Советского Союза в Латвию (в обмен на подписание торгового договора между Латвией и СССР).
Йосеф-Ицхак Шнеерсон поселился в Риге, руководил общиной Хабада. В 1934 году ребе переехал в Польшу, в курортный городок Отвоцк в 60 км от Варшавы, где основал иешиву (академию) Хабада.
В первый же день нападения Германии на Польшу, 1 сентября 1939 года, Отвоцк подвергся бомбардировке. Учащиеся иешивы в страхе прибежали к дому ребе, чтобы быть вместе с ним. С большим трудом вместе с семьей и группой учеников ребе добрался до Варшавы в надежде сесть на поезд до Риги. Но поезда уже не ходили.
Ребе остался в Варшаве. Немцы «разбомбили все еврейские кварталы, сровняли их с землей», вспоминал раввин Йосеф Вайнберг, который учился в отвоцкой иешиве и последовал со Шнеерсоном в Варшаву. Местные последователи Хабада прятали своего ребе. «Он сидел в комнате, писал «маамарим» (рассуждения, трактаты. – Б.Х.). Из‑за бомбежки рука у него дрожала».
Услуга американскому правительству
Судьбой Шнеерсона были обеспокоены верующие евреи разных стран. Американские хасиды обратились к конгрессменам и сенаторам, к правительственным чиновникам и советникам президента США Франклина Рузвельта в надежде найти способ спасения любавичского ребе.
22 сентября 1939 года сенатор Роберт Вагнер отправил госсекретарю США Корделлу Хэллу телеграмму: «Видные жители Нью‑Йорка обеспокоены местопребыванием раввина Йосефа-Ицхака Шнеерсона. Где он находится, неизвестно».
29 сентября 1939 года юрист Артур Рабиновиц написал судье Верховного суда США Луису Брандейсу: «Обращаюсь к Вам с просьбой оказать любую помощь, какая в Ваших силах, возможно через Бена Коэна (советника президента США. – Б.Х.)… Считаю необходимым побеспокоить Вас ввиду того, что жизнь Шнеерсона в крайней опасности, а его нравственный авторитет для мирового еврейства колоссален». В деле спасения любавического ребе Брандейс и Коэн заручились поддержкой Генри Моргентау, министра финансов США и личного друга Рузвельта.
Филипп Розен, глава европейского представительства американской еврейской благотворительной организации «Джойнт», писал дипломатическому представителю США в Риге: «Нас очень интересует всемирно знаменитый раввин Шнеерсон… сейчас он на Мурановской, 32, в Варшаве. Призываю вас сделать все, чтобы обеспечить его защиту и переезд в Ригу». Спасение ребе Шнеерсона стало крупной международной кампанией.
Бен Коэн знал, что помощник начальника европейского отдела Госдепартамента США Роберт Пелл поддерживал связь с немцем Гельмутом Вольтатом, министериал-директором имперского ведомства по Четырехлетнему плану, имевшим влияние на имперского уполномоченного по Четырехлетнему плану Германа Геринга.
Вольтат в юности жил в Нью-Йорке и учился в Колумбийском университете, был женат на американке. Вольтат заверил Пелла, «что в случае какого‑то конкретного дела, в котором особенно заинтересовано американское еврейство, он сделает все, что сможет, дабы решить проблему».
По мнению историка Менахема Фридмана из Бар‑Иланского университета (Израиль), «целью Вольтата было сохранить хорошие отношения с американцами. А ценой, которую требовалось заплатить за эти хорошие отношения, был этот ребе из Польши. И цена была невысокая».
3 октября 1939 года госсекретарь Хэлл отправил американскому консулу в Берлине Раймонду Гейсту телеграмму: «Вольтат… возможно, захочет ходатайствовать перед военными властями». Так и произошло. Вольтат рекомендовал американцам обратиться к начальнику абвера адмиралу Канарису: конфиденциальные контакты антигитлеровской фронды с Западом шли через ведомство Канариса.
Научный сотрудник Центра изучения антисемитизма при Техническом университете Берлина Винфрид Майер пишет: «Только военная разведка – больше никто – была в силах что‑то сделать, так как Варшава не контролировалась гражданской администрацией, а была оккупирована немецкой армией, и потому Вольтат обратился к адмиралу Вильгельму Канарису».
Винфрид Майер считает, что «у Геринга и Канариса был общий интерес – оба не хотели, чтобы война в Польше переросла в мировую войну: они надеялись, что Рузвельт ради сохранения мира организует переговоры между Германией и Великобританией. Они были готовы спасти ребе Шнеерсона, чтобы оказать услугу американскому правительству».
Проблемы «полукровки»
Доверенное лицо Канариса майор Эрнст Блох получил от своего шефа секретное задание: «Вы поедете в Варшаву и найдете самого ультраеврейского раввина на свете, ребе Йосефа-Ицхака Шнеерсона, и спасете его. Его ни с кем не перепутать: он – вылитый Моисей».
Эрнст Блох родился в 1898 году в Берлине и был одним из двух сыновей врача Оскара Блоха, по происхождению еврея, христианина по вере, и его жены Маргарет Шенберг, немки-лютеранки.
В 1914 году 16-летним юношей Эрнст Блох добровольно ушел на Первую мировую войну. Воевал на Западном фронте в пехоте. Сражался под Верденом и на Сомме. Получил тяжелое ранение в голову: его лицо осталось изуродованным на всю жизнь. Был награжден Железными крестами 1-го и 2-го классов.
По нацистским расовым законам, Эрнст Блох был «полукровкой» и подлежал дискриминации как еврей. Однако из поправки рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга к «Закону о восстановлении профессионального чиновничества» от 11 апреля 1933 года следовало, что евреи – ветераны Первой мировой войны (в 1914–1918 годах в кайзеровской армии служили более 100 тыс. немецких евреев), могли оставаться на государственной и военной службе. Но в 1934 году Гинденбург умер, а в 1935 году исключения для евреев – ветеранов войны были отменены.
В 1935 году Эрнст Блох, пока еще действовала поправка Гинденбурга, поступил на службу в абвер; он занимался экономической разведкой и контрразведкой, в частности контрразведывательным обеспечением концерна «ИГ Фарбен». Как свидетельствовал в 1947 году на процессе «ИГ Фарбен» член совета директоров концерна Макс Ильгнер, Блох еще до войны был противником Гитлера и в узком кругу позволял себе такие высказывания: «Чтобы устранить Гитлера и его приспешников, нужна лишь группа генералов».
В 1939 году Блох с помощью Канариса получил грамоту о «чистоте» своего происхождения: «Я, Адольф Гитлер, фюрер немецкой нации, настоящим подтверждаю, что Эрнст Блох является особой немецкой крови».
В группу майора Блоха, направленную в Варшаву, входили ефрейтор Клаус Шенк и рядовой Йоханнес Гамбургер. По Нюрнбергским расовым законам они считались «мишлингами» («помесями»). Этим унижающим человеческое достоинство словом, кроме людей, исповедовавших иудаизм, нацисты называли немцев-христиан, среди дедушек и бабушек которых были лица еврейского происхождения. «Мишлинги», в отличие от «чистых» евреев и «полукровок», призывались в армию, но им не разрешалось занимать командные должности и иметь чин выше ефрейтора.
Два месяца группа Блоха прочесывала Варшаву в поисках Шнеерсона. Американский историк Брайан Марк Ригг пишет: «Блох в нацистском мундире со свастиками подходил к ортодоксальным евреям‑хасидам и говорил: «Я ищу ребе». А они отвечали ему: «Ага, а мы хотим сбрить бороды и завербоваться в немецкую армию». И спешили ретироваться».
14 ноября 1939 года вашингтонский лоббист американских хасидов Макс Роуд телеграфировал в швейцарский Красный Крест: «Офицера германской армии направили, чтобы обнаружить ребе Йосефа-Ицхака Шнеерсона… Надеюсь, сумеете придумать, каким способом сообщить эту информацию Шнеерсону… Германского офицера направили по просьбе друзей Шнеерсона… Срочно… не упустите шанс».
Другую телеграмму Роуд отправил в надежде, что она дойдет до Шнеерсона: «Офицер германской армии направлен, чтобы разыскать Йосефа-Ицхака Шнеерсона, Бонифратерская, 29, прежний адрес Мурановская, 21, а также обеспечить ему безопасный выезд из Польши в Ригу».
«Мы получили телеграмму, что ребе должен сдаться гестапо», – рассказывал раввин Вайнберг. Под гестапо, очевидно, подразумевался майор абвера Блох. Если бы гестаповцы схватили Шнеерсона раньше, чем его нашли люди Канариса, это означало бы для ребе верную смерть.
Не дав опомниться
О том, как 11 декабря 1939 года к ребе явились Эрнст Блох и его люди, вспоминал внук Шнеерсона Барри Гурари, который тогда был подростком: «Они не дали нам опомниться. Едва мы открыли дверь, они прямо‑таки вбежали. В основном говорил один, причем на всех диалектах немецкого, какие только есть. Все то время, пока военные были у нас, мой дед с виду оставался спокойным и собранным. Он был очень болен, и спустя некоторое время болезнь дала о себе знать. Сильная личность, но физически он был скорее слаб. Он был на пределе сил». Ребе страдал рассеянным склерозом, у него болели ноги, он сильно похудел.
Майор Блох убедил ребе, тот поверил ему и под его охраной покинул Варшаву. Ребе взял с собой не только семью, но и учеников. 12 декабря 1939 года из Польши в Германию выехали две машины. Первая, легковая, в сопровождении Блоха везла ребе и его семью. Во второй, грузовой, ехали студенты иешивы Хабада и сотрудники абвера.
Гурари так описывал этот побег: «С офицером, который нас сопровождал, нам пришлось преодолеть несколько военных блокпостов. Мы дивились тому, как он умел все улаживать». Ребе и его близкие выглядели, как положено евреям‑хасидам: бороды, пейсы, женщины в париках, с покрытыми головами. Замаскировать их было никак нельзя. Офицер утверждал, что это арестованные. А у него сверхсекретное задание.
В Берлине Блох отвез ребе Шнеерсона, его семью и учеников в еврейский общинный центр на Розенштрассе. На следующий день Блох передал хасидов представителям посольства тогда еще независимой Латвии. Ребе и его спутники были доставлены в Ригу.
Когда операция завершилась, Эрнст Блох сказал своему помощнику Клаусу Шенку: «Я рад, что еще двадцати евреям удалось вырваться из когтей Гитлера. Надеюсь, они понимают, что свою жизнь получили в подарок, но не знаю, могут ли они по‑настоящему оценить то, что мы рисковали своей жизнью ради них. Временами мне казалось, что они считают, будто я обязан их спасать. Ладно, правда в том, что я сделал это ради моих еврейских отцов!»
13 января 1940 года хасиды из Латвии отправились в Швецию. Оттуда на трансатлантическом лайнере Drottingbolt они отплыли в США. 19 марта 1940 года ребе Шнеерсон со своей свитой благополучно прибыл в Америку. В гавани Нью-Йорка любавичского ребе тепло приветствовала толпа сторонников.
В США Йосеф-Ицхак Шнеерсон занимался распространением хасидского движения. Он умер в Нью-Йорке в 1950 году в окружении семьи и последователей. Часть его библиотеки, вывезенная нацистами из Польши в 1939–1940 годах, после Второй мировой войны была доставлена в Москву.
Дальнейшая судьба Эрнста Блоха и Вильгельма Канариса
Блох, к тому времени подполковник, служил командиром батальона 213-й пехотной дивизии. После покушения на Гитлера 20 июля 1944 года был уволен из вермахта, хотя его участие в покушении доказано не было. Отставного офицера направили в Берлин для обучения ополченцев. Эрнст Блох погиб в бою в Берлине 30 апреля 1945 года, командуя отрядом фольксштурма.
«Мой отец был ассимилированным полуевреем, – рассказывала дочь Эрнста Блоха Корнелия Шоквайлер. – Он не был религиозным. Он не приобщал меня к религии. Он был профессиональным военным и большую часть жизни прослужил в вооруженных силах. Если Канарис отдавал ему приказ, он выполнял приказ без вопросов».
На вопрос, считает ли она, что ее отца должны чтить за его роль в спасении любавичского ребе, дочь Блоха – а она помнила, как Вильгельм Канарис держал ее, маленькую, на коленях – ответила: «Следует ли признать заслуги таких людей, как мой отец и Канарис, которые служили в армии при Гитлере и, возможно, пытались тайком делать что‑то хорошее? Не знаю. Возможно, нет».
Под руководством Канариса летом 1942 года была осуществлена «Операция семь», в ходе которой удалось переправить в Швейцарию 14 немецких евреев. Как утверждает израильский историк Дани Орбах, Канарис спас от уничтожения более 500 евреев. Канарис переправлял их за границу под видом агентов абвера.
8 апреля 1945 года в концлагере Флоссенбург адмирал Канарис после мучительных пыток был приговорен к смертной казни «за измену фюреру и рейху». На следующий день, 9 апреля 1945 года, Вильгельм Канарис был повешен.
Ровно через месяц, 9 мая 1945 года, преступный Третий рейх перестал существовать.
