Варвара Турова Концертная серия фестиваля, которая началась следом за выставкой работ Кандинского и Шенберга, экспрессивна и объемна, а кроме того, не лишена концептуальных находок. Здесь есть, например, остроумно запараллеленные друг с другом Шенберг и русские авангардисты. Имеется также трогательно красивый компромат на авангардистов венских, найденный среди их ранних рукописей.
Концерты фестиваля предварялись "литературно-музыкальной композицией" в Третьяковке. И выглядел такой пролог немного странно. Идея совместить в одной композиции живопись, музыку и литературу (переписку Шенберга и Кандинского) довольно рискованна. Как правило, какое-нибудь из искусств непременно производит впечатление довеска.
Акцент был сделан на переписке. Но письма гениев, частные, не предназначенные для публикации, без интриги и содержащие в основном взаимные комплименты, оказались не слишком подходящими к случаю. Хотя были в них и блестящие формулировки: так, Кандинский замечает Шенбергу, что в его музыке есть то, чего не хватает современной живописи, - конструкция.
Три раза за вечер чтение четырех актеров (двое Кандинских и два Шенберга) на двух языках (немецком и русском) сменяла музыка Шенберга. Именно ей, продиравшейся к восприятию сквозь шумы соседних залов, и выпала участь служить необязательным дополнением. Но уже следующие вечера эту ситуацию исправили.
В программе "Шенберг и его русские параллели" помимо шенберговских Камерной симфонии и Пяти пьес op. 16 ансамбль "Студия новой музыки" (дирижер - Игорь Дронов) играл Сергея Протопопова, Ивана Вышнеградского, Артура Лурье и Николая Рославца. Играл, скрупулезно доказывая как полную самостоятельность русских авторов, так и присутствие в их модернистских опусах в избытке именно того, чего, по мнению Кандинского, не хватало современной ему живописи и легко находилось у Шенберга, то есть конструкции. В "русском" концерте все говорило о том, что идея двенадцатитоновой музыки в то время витала в воздухе. Да и естественно витать в воздухе музыке, словно висящей в пространстве, лишенной привычной системы координат - тональности.
Программа из ранней или сделанной для заработка музыки нововенцев изумляла тем, как все невинно начиналось.
Ранние Шенберг, Берг и Веберн вполне тональны, романтичны и предательски милы. Похоже, что Кандинский об этом совсем не знал, когда писал, что, дескать, "Шенберг пишет не для того, чтобы создавать "Милое" и "Красивое". Красивая музыка молодых нововенцев (жаль, что сыграна по большей части без вдохновения), не говоря уже об их обработках блестящих светских вальсов Штрауса или певучей "Серенады" Шуберта, как раз такая, какой все они потом будут бояться как огня. Исключение - струнный квартет Веберна, замечательно сыгранный Родионом Петровым, Ильей Норштейном, Ильей Гофманом и Дмитрием Прокофьевым. В невероятно экспрессивной партитуре раннего веберновского квартета уже есть все, что с Веберном останется: и атональность, и энергия, сконцентрированная в каждом музыкальном атоме.
